Жаклин Мартен - Поцелуй меня, Катриона
– Все равно пойдемте, – бойко настаивала Бьянка. – Вся деревня будет там. Ничего страшного, если одним человеком будет больше!.. Катриона, прекрати меня щипать. Ты ведь сама знаешь, что это так. Бриджида и Джулио будут очень рады. Подождите немного, я их сама спрошу.
– Какая прелестная девушка ваша сестра, – мягко сказал англичанин, когда Бьянка убежала. В ней нет и тени коварства. Боже мой, да вы, никак, покраснели? Неужели вы можете чувствовать смущение? Вот уж никогда бы не подумал!
Катрионе страстно захотелось ударить англичанина по его самодовольной физиономии, но вместо этого она враждебно спросила:
– Кто дал вам право разговаривать со мной, как со своей давней знакомой?
– Помилуйте, Катриона! О давних дружеских отношениях не могло быть и речи, – он иронично ухмыльнулся и продолжил по-английски: – Ну, раз у вас такая короткая память, придется мне вам кое-что напомнить. Так, вот, мы вовсе не давние хорошие знакомые, а очень старые и заклятые враги.
Прежде чем девушка успела что-нибудь ответить на это странное заявление, лихорадочно перебирая в памяти всех своих недругов, к ним снова подбежала Бьянка.
– Я поговорила с отцом Джулио, – сказала она, едва переводя дух. – Он просто счастлив. Он говорит, что почтет за честь, если друг синьора Креспи будет гостем на крестинах его внучки. Да-да, именно так он и сказал, и нечего сверкать на меня глазами, Катриона!
– Я весьма польщен и с удовольствием принимаю приглашение счастливого дедушки. Если позволите, я бы хотел проводить обеих очаровательных дам к карете синьора Креспи.
– Ой, ну конечно! – с восторгом выдохнула Бьянка. Одновременно с ее возгласом раздалось непреклонное «Нет!» старшей сестры.
Бьянка с удивленным видом повернулась к ней и посмотрела на нее с укором.
– Но, Катриона! В карете синьора Креспи! – Я даже не знаю, кто этот человек.
– Ну как же, вы прекрасно меня знаете, – вмешался англичанин. – Вот на этом самом месте вы когда-то сбили меня с ног, а потом приняли от меня в подарок белую орхидею. Я был в восторге от вашего пения. Это была наша первая встреча, – добавил он тихо. – Меня зовут Питер Карлэйл, синьорина, – обратился он теперь уже к Бьянке. – Можете называть меня просто Пьетро, если вам неудобно произносить английское имя.
– Нет, что вы, синьор! Я тоже говорю по-английски, правда, не так хорошо, как Катриона. Она – моя учительница. Синьор Питер Карлэйл – очень красивое имя!
В голове у Катрионы замелькали обрывки прежних воспоминаний. Она вспомнила не только их первую встречу, когда они дружно шлепнулись на землю, но и великолепную белую орхидею – даже после того, как он отвернулся от нее на концерте, она продолжала хранить ее между страницами книги и выбросила только после безобразной сцены у озера, разыгравшейся между ними около замка Креспи, когда Питер повел себя грубо. Его высокомерие и черная неблагодарность больно ранили ее тогда.
«Но как удалось этому писклявому коротышке стать высоченным красавцем, олицетворяющим мужское тщеславие?!»
Питер взял обеих девушек под руки и повел их к карете. Когда Катриона попыталась вырваться, он лишь крепче сжал ее локоть. С Бьянкой таких трудностей не было. Девушка уверенно оперлась на предложенную руку, как будто бы ходила так каждый день.
Несмотря на сопротивление и протесты Катрионы, Карлэйлу удалось втолкнуть ее в карету вслед за Бьянкой. Как только карета тронулась, Катриона, кивнув в сторону Питера, сказала ледяным тоном:
– Нельзя называть этого человека синьором. Он – английский лорд.
Бьянка посмотрела на Карлэйла расширившимися от удивления глазами.
– Неужели это правда?
– Сознаюсь, я действительно – английский лорд. Хотя здесь, во Фридженти, мне хотелось бы побыть просто синьором Пьетро, а не лордом Фитэйном.
Девушка радостно захлопала в ладоши.
– Как замечательно! Катриона, почему у тебя такая кислая физиономия? Все девушки в деревне умрут от зависти! Ах, если бы здесь был Энрико! Но ведь нельзя получить все сразу, – и Бьянка с философским видом пожала плечами.
– Кто такой Энрико? Должно быть, это ваш жених? – спросил Питер Карлэйл.
– Пока нет, но мы надеемся, – смущенно пролепетала девушка.
– О помолвке не может быть и речи, пока Энрико не попросит твоей руки у отца, – вмешалась сестра.
– Какие мудрые слова!
Катриона догадывалась, что, несмотря на кроткую улыбку и вроде бы одобрительные слова, Питер думал только о том, как бы побольнее ее укусить. При этой мысли она нахмурилась еще больше, а он спокойно обратился к Бьянке:
– Расскажите мне о своем возлюбленном, – попросил он.
– О, он просто замечательный! Такой мудрый и образованный, И такой чувствительный. У Энрико столько достоинств! Он поэт и ученый, но в то же время отлично может работать на ферме и в поле. Это удивительный человек!
– Синьорина, мне кажется, любая девушка может только мечтать о таком женихе, и ни один разумный отец не откажется принять зятя с такими бесспорными достоинствами.
– Ну, могут возникнуть некоторые затруднения.
– Какие, например? – с ободряющей улыбкой спросил Питер.
– Он не молод. Он на четырнадцать лет старше меня! Меня это совсем не волнует, а вот отец, возможно, станет возражать. И потом, у него нет денег, нет своей фермы, он – сирота.
– Никаких перспектив на будущее, – мрачно подвела итог старшая сестра.
Питер с вежливым видом повернулся к ней:
– Для вас перспективы на будущее значат очень много, не правда ли?
– Вы не ошиблись, лорд Фитэйн. Я очень практична.
– Катриона, ну как ты можешь так говорить?! Ведь это ты посоветовала Энрико пойти к нашему отцу!
К удивлению Бьянки и негодованию Катрионы, Питер громко рассмеялся, услышав эти слова.
– Катриона Сильвано, вы совсем не изменились. Дух противоречия силен в вас так же, как много лет назад, когда вы были маленькой дерзкой девчонкой, сующей нос не в свои дела!
ГЛАВА 8
Бьянка нисколько не преувеличивала. Почти половина деревни собралась в доме Ройо, чтобы отпраздновать крестины маленькой Катрионы.
Вскоре стало ясно, что поток гостей привлекла вовсе не сама виновница торжества, а ее крестная мать – всем хотелось услышать из первых уст историю о чудесном видении.
Задолго до окончания праздника Катриона вдруг почувствовала смертельную усталость. Сознание того, что отец Умберто знал правду о чудесном видении, заставляло Катриону чувствовать себя крайне неловко. А тут еще Питер Карлэйл. Его присутствие сильно раздражало девушку. Она была готова разрыдаться, когда видела, как он с серьезным видом и смеющимися глазами в очередной раз выслушивает историю о явившемся ей видении.
