Кейт Харди - Неистовый викинг
– Потерпи, – произнесла Лидия. Видимо, мысли легко читались на его лице. – Все приходит к тому, кто умеет ждать.
С этими словами она опустилась на колени и медленно стянула с него джинсы, отчего по его телу побежали мурашки. Когда были сняты ботинки и носки, Джейк остался в одних плавках и чувствовал себя очень неловко. Будто ему не тридцать лет, а лишь шестнадцать.
– С меня никто раньше не писал картин, – выговорил он.
– Не бойся, это не больно, – мягко ответила девушка, – и потом, ведь я тебя буду рисовать, а не кто-нибудь.
Физически, конечно, не больно. Но психологически… Джейк чувствовал, как напряглось все тело. В этот момент Лидия взяла его за руку, подвела к кровати и откинула покрывало. Разложив подушки в нужном ей порядке, она скомандовала:
– Вот так, теперь ложись, правая рука за голову. Хорошо. Голову на нее. А теперь левую заведи немного за спину. Чудно. Голову слегка налево. Вот так. Отлично. Тебе так удобно?
– Нормально. Глаза закрыть?
– Ни в коем случае. – Лидия скинула с себя кофту и закатала рукава блузки. – Мунк работал маслом, но я предпочитаю пастель, ею проще ухватить момент, да и результат быстрей виден. Так, я буду стараться побыстрее, но если вдруг устанешь, захочешь сделать перерыв, пошевелиться, сразу говори.
– Ладно.
– Ну все. Последний штрих, не двигайся. – С коварной улыбкой на устах художница быстрым движением спустила с Джейка плавки, прежде чем он сумел разгадать ее намерения.
Отступать некуда. Теперь главное – как-то отвертеться от объяснений и не дать Лидии догадаться, что она первая, кто видит его после той операции, не считая врачей, конечно.
– Джейк, ты… ты прекрасен, как бог, – прошептала его мучительница, – это просто чудо какое-то.
Что она говорит? Какой уж из него бог? В лучшем случае – статуя с отколотыми фрагментами. Мужчина почувствовал: еще чуть-чуть – и на глаза навернутся слезы.
Девушка провела пальцами в области ребер и спустилась к животу. Джейк пристально следил за ее реакцией. Так, все ниже и ниже… Вот, она увидела шрам.
– Джейк?
– Это давно уже было, ничего серьезного. – Полная ложь, конечно. Сейчас она начнет сочувствовать ему, жалеть.
– Да? Похоже, для тебя очень серьезно. Ведь ты из-за него все время свет приглушаешь?
Да, ей не составило труда сложить два и два. Мужчина прикрыл глаза, чтобы только не увидеть выражения жалости на ее лице.
– А ты знаешь, в Персии считалось, что творение рук человеческих не может быть идеальным. Поэтому мастера, ткавшие ковры, специально допускали небольшой брак в своих изделиях. И этот брак лишь оттенял красоту ковра, – тихо произнесла Лидия.
Джейк ощутил ее губы на своих и открыл глаза.
– Если не хочешь, давай отменим наш сеанс. Могу нарисовать потом, по памяти, – предложила Лидия.
– Со всеми шрамами? – Мужчина изо всех сил старался, чтобы голос звучал непринужденно.
Девушка снова поцеловала его, на этот раз крепче. И спросила:
– Ты ведь доверяешь моим суждениям?
Так, она копирует его собственную тактику. Интересно.
– Джейк, так как? Доверяешь?
– Я доверяю тебе с профессиональной точки зрения. Как юристу. – Он вздохнул.
– У меня дежавю! – рассмеялась Лидия. – Справедливость моих суждений не зависит от того, в каком качестве я их произношу: как юрист или как художник. Мне нравится то, что я вижу, и я хочу запечатлеть это на бумаге. Подумаешь, шрам! Он лишь такая же частичка тебя, как и все остальное. Никто не идеален, у всех что-нибудь такое да есть – шрам, родимое пятно или морщины. Мы убиваемся из-за них, в то время как окружающие их даже не замечают!
Значит, его увечье Лидию не оттолкнуло. На ее лице не видно было ни неприязни, ни жалости, ни вины. Только обеспокоенность. Выбор у Джейка был невелик: либо объяснить, чего он боится, что такого особенного в его шраме, либо отказаться от портрета, рискуя спровоцировать у Лидии неуверенность в себе как в художнице. Оставалось выбрать меньшее из зол.
– Давай. Вперед, – выдохнул Джейк. – Он решилпросто плыть по течению.
Лидия так и не поняла, что творится на душе у ее модели, но вдаваться в подробности сейчас не стала.
– Спасибо. – Нежно поцеловав красавца натурщика в губы, она схватила коробку с пастелью, альбом, поставила рядом с собой упаковку салфеток, чтобы вытирать пальцы.
Девушка глубоко вздохнула. Все было почти так, как виделось ей в музее Мунка. За исключением выражения глаз Джейка. Не было в них блаженства, экстаза.
Но это поправимо. Лидия, правда, не была большим специалистом в том, что собиралась сейчас сделать. Но ведь нужно работать над собой. Преодолевать барьеры.
– Джейк, я сейчас буду говорить, только ты не двигайся, просто слушай. Когда я закончу рисунок, – начала она, быстро набрасывая в альбоме контуры его тела, – непременно выполню то, что обещала в галерее. Ты останешься лежать, но обе руки подложишь под голову. Я разденусь и встану рядом с тобой на колени. Сначала я поцелую тебя – это будет жаркий, глубокий, страстный французский поцелуй. Потом я начну ласкать твое тело, пока ты не взмолишься, чтобы я перешла от прелюдии к делу. Но ты не двигаешься. Ты полностью отдался мне. Ты чувствуешь прикосновение моих волос к твоей коже. Они мягкие и нежные, как и мои поцелуи.
Как и надеялась обольстительница, трюк удался. Выражение лица Джейка изменилось: рот приоткрылся, глаза осветились желанием.
Лидия заерзала на месте. Она и сама уже порядком распалилась. Так хотелось дотронуться до него. Накладывать длинные штрихи, но не краской, а движениями своего тела по его телу. Однако все-таки нужно сначала довести рисунок до ума.
– Я буду постепенно опускаться все ниже, – продолжила искусительница свои сладострастные речи, – буду целовать, ласкать тебя языком до той поры, когда ты не сможешь больше сдерживаться, обхватишь мою голову руками и притянешь к себе еще ближе.
По мере того как Джейк слушал свою художницу и представлял все, что она описывала, дыхание его становилось все более сбивчивым и неровным.
– А потом я выполню свое обещание. Обхвачу твою плоть губами.
Дрожь прошла по телу Джейка, и он испустил стон. Но с места не сдвинулся. Джейкоб Андерсен находился на пике своей формы, в самом расцвете: он был уже достаточно опытным, но еще не пресытился, не потерял вкус к наслаждениям. Перед этим сильным и страстным человеком просто невозможно было устоять.
– Боже, Лидия, – взмолился адресат этой пылкой речи, – лучше не искушай меня. Иначе я за себя не ручаюсь.
Девушка замолчала, ее работа подходила к концу. Растушевав фоновые краски, она произнесла:
– Ну вот. Ты свободен.
