Сюзанна Энок - Грех и чувствительность
– Его светлость уехал в Палату Лордов на встречу. Лорд Шей и лорд Закери отправились на ленч в клуб и еще не вернулись.
– Они… Ох! Благодарю. Я займусь своей корреспонденцией в утренней комнате.
– Очень хорошо, миледи. Мне прислать туда чай?
– Да, это было бы замечательно.
Ее братья даже не здесь? Во всем этом не было никакого смысла. Мельбурн преследовал ее больше двадцати минут перед тем, как Стивен появился сегодня утром, подвергая сомнению разумность ее поведения и желая узнать, что она надеется доказать, проводя время с охотником за приданым. Можно подумать, каждый одинокий джентльмен с ограниченным доходом был охотником за приданым. А сейчас они даже не соизволили побеспокоиться о том, прибыла ли она благополучно домой или нет.
Элинор уселась за письменный стол и со вздохом вытащила лист бумаги из ящика. Итак, их нет дома. Она надеялась, это означает, что они наконец-то серьезно отнеслись к ее декларации и осознали, что с сестрой нельзя шутить.
Тут дверь утренней комнаты распахнулась, и девушка подскочила, немедленно приготовившись к борьбе.
– Могли бы по крайней мере постучать, – проворчала она, жалея, что еще не начала писать письмо и не имела возможности запротестовать о том, что ее прервали.
– Я забыла, – послышался детский, нежный голосок Пенелопы.
Элинор нахмурилась. Замечательно. Теперь она еще и ругает маленьких девочек.
– Прости меня, Пенелопа. Я не знала, что это ты. – Элинор повернулась на стуле лицом к двери. – Что я могу для тебя сделать?
– Миссис Бевинс сказала, что я могу устроить чаепитие, – ответила девочка, вприпрыжку подбежав к Элинор. – Я хочу пригласить тебя посетить его.
Судя по тому, как отчетливо она выговорила последние слова, малышка запомнила их наизусть.
– Отлично сказано, Пип. И я буду рада присоединится к тебе.
– Спасибо тебе. – Пип взяла девушку за руку, чтобы поднять ее на ноги. – Дядя Закери собирался прийти, но дядя Шей заставил его отправиться на ленч.
– Заставил его? – переспросила Элинор. Вот это звучало интересно.
– Да. Дядя Шей сказал, что папа приказал им «освободить». Кстати, что это значит?
Это означало несколько вещей, и в первую очередь то, что Себастьян что-то знал.
– Это просто означает, что твой папа хотел, чтобы они ненадолго покинули дом, – объяснила она.
– О, это хорошо. А то я подумала, что это может быть что-то плохое, потому что дядя Закери сказал несколько нехороших слов перед тем, как уехать.
– Отлично, тогда я буду для тебя вместо дяди Закери, – Элинор держала свою маленькую племянницу за руку, пока они поднимались по лестнице в детскую. – Мне нужно одеть к чаю свою шляпку?
Пип махнула свободной рукой, отметая это предположение.
– У мисс Хулиган и Лютика не будет шляп, так что тебе тоже не нужно ее надевать. Кроме того, я не люблю носить капоры. Ленты натирают мне подбородок.
– И мне тоже. Я не знала, что твоя кукла и пони тоже придут на чаепитие. Я должным образом одета?
– Каждый одевает на мои чаепития то, что считает нужным, – заявила Пип. – Я не зануда.
Господи, Элинор вспоминала те дни, когда ей было шесть лет, и она устраивала чаепития для своих братьев, и ездила по-мужски на лошади, и прыгала в озеро в поместье в одной только нижней сорочке. Ей никогда не приходило в голову, что через несколько коротких лет все это у нее будет отобрано. Она сжала руку Пенелопы.
– Это будет приятное чаепитие.
– Великолепное чаепитие, – поправила ее Пип.
Элинор улыбнулась.
– Да, великолепное чаепитие.
Если Мельбурн ожидал, что Валентин будет отдавать двадцать четыре часа постоянному присмотру за его сестрой, то герцог будет очень разочарован. Маркиз наклонился вперед, скрестив руки на луке седла, и наблюдал за тем, как Элинор оставила Кобб-Хардинга на подъездной дорожке и исчезла в глубинах Гриффин-Хауса.
Валентин сосчитал до десяти, затем решил, что на сегодня с лихвой выполнил свои обязанности и повернул Яго в сторону «Иезавель». Если он сможет хоть немного поиграть, то, по крайней мере, этот выезд не будет полностью потрачен впустую.
Обязательства. Валентин ненавидел их и редко расплачивался по ним, за одним очевидным исключением. По правде говоря, он полагал, что если Мельбурн когда-либо и намеревался попросить у него об одолжении, то это было бы нечто более… бесчестное, чем следить за добродетельной женщиной.
Или, возможно, Элинор была немного менее добродетельна, чем он раньше думал о ней. С отличной точки наблюдения в Гайд-парке, вдоль одной из дорожек для верховой езды, маркиз видел, как Кобб-Хардинг поцеловал девушку. Она не упала в обморок, не закричала и, даже, не сбежала, а вместо этого съела еще одну ложку мороженого. Не смотря на спокойный и собранный характер, Нелл лучше быть осторожнее, если она хочет избежать появления на страницах газет в разделе сплетен.
Какое бы соблазнение не замыслил Кобб-Хардинг, это ему, очевидно, не удалось. В то же время, хотя Валентин и отдавал должное этому клоуну за его смелость, но не был уверен, что сам использовал бы подобную стратегию. Разозлить братьев Гриффин – это верный путь к разорению или еще хуже. Кроме этого, поцелуй – первый поцелуй – между двумя потенциальными любовниками никогда не должен происходить в тесноте между двумя изгородями. И то, что Элинор сразу же возобновила свой интерес к мороженому, не было хорошей приметой для Кобб-Хардинга.
Валентин вздохнул. Обычно неудача другого мужчины в общении с девицей могла стать его собственной удачей. Однако не с этой девицей. Не имеет значения, как привлекательно она выглядела в светло-зеленом муслиновом платье с узором. Это платье не было одним из творений мадам Констанцы, и маркиз был уверен, что видел ее в нем раньше. Но свет в ее глазах, дерзкий восторг в ее улыбке – это было новым. И абсурдно тревожным.
– Продемонстрируй немного самоконтроля, Деверилл, – пробормотал он себе под нос. Черт побери, это может стать хорошим упражнением для него, если ничего большего не выйдет. Дьявол знает, что Валентин обычно не использовал силу, физическую или умственную, с намерением сдерживать себя.
К тому времени, когда маркиз покинул «Иезавель», он уже выиграл достаточно, чтобы заплатить за поздний ленч и превосходную бутылку кларета, Ощущая себя весьма довольным собственной персоной, он поехал домой переодеться к обеду.
– Есть какие-то новости? – спросил маркиз, когда дворецкий последовал за ним из прихожей.
– Вам принесли письмо с частным посыльным, милорд, – ответил Хоббс, предлагая послание на серебряном подносе.
