Кэтрин Гэскин - Я знаю о любви
Радости были тоже. По субботам устраивались вечера. Я надела зеленую шотландку, а Роза с Кэйт оделись в шелк, и мы пошли вниз по Мэйн-роуд, как и все в Балларате. Я шагала под руку с Коном, и мне нравилось, что он был этим горд. Мы заглянули в магазины и подумали, что нужно купить.
Всех нас манили звуки фортепиано, доносившиеся из отелей и театров. В теплые вечера двери отелей оставались открытыми, и мы могли стоять на дороге, любуясь розовыми тенями люстр, портьерами с бахромой и женщинами в ярких сатиновых нарядах. Роза слегка подтолкнула меня локтем.
— Как бы мне хотелось попасть туда! Я бы многое отдала, чтобы войти туда и чтобы меня пригласили выпить шампанского.
Роза была неугомонной. Она приживалась в Балларате труднее, чем любой из нас. За эти недели мы сблизились с ней настолько, насколько вообще могут подружиться женщины. Она могла проснуться и лежать в темной палатке, шепотом рассказывая мне обо всем, что ее не устраивало.
— Ты думаешь, мы когда-нибудь выберемся отсюда, Эмми? Думаешь, выберемся? Это место так ужасно! Здесь даже не с кем встретиться, нет даже никого стоящего, чтобы просто поговорить.
Я знала, что она имеет в виду мужчин. Конечно, мужчин здесь было много, и большинство из них тосковали даже по взгляду хорошенькой женщины. Но такого, чтобы ее заинтересовал, она не встретила.
— Я хочу, чтобы он был молодым и красивым и чтобы у него были деньги, — возбужденно говорила Роза. — Все, кто нашел здесь золото, старые, а я на стариков не смотрю.
Она была надменной и почти неприступной с молодыми людьми, которые шлялись по лагерю. И они таскались за ней, несмотря на то, как она с ними обращалась, потому что Роза была из тех женщин, которые просто привлекали мужчин. Конечно, она этого не знала, не то стала бы еще более высокомерной. Роза обращалась с ними как с глупцами и наслаждалась своей властью над ними.
У меня к ним было другое отношение: милые бедные ребята, которые даже и не делали попыток завоевать Розу. А тем временем Пэт продолжал называть меня «зеленоглазая», и я была этому рада.
Я выполняла все, что обещала Ларри. Часами сидела с Коном и помогала ему с чтением и арифметикой — я была лучшим учителем, чем Дэн, более логичным и гораздо более терпеливым, чем любой из них. Я старалась успокоить Розу или хотя бы дать ей то, в чем она испытывала необходимость, — выговориться. Я почти всегда готовила, хотя поваром считалась у нас Кэйт, латала рубашки и брюки, укорачивала юбки, спасая подолы от грязи, напоминала Кэйт, чтобы она надевала панаму, и натирала жиром ее руки, когда они покрывались веснушками. И я не давала Пэту повода называть меня иначе, как «зеленоглазая». Это было не трудно, потому что Пэт бегал, наверное, за дюжиной девушек по всей Эрике.
Но через какое-то время я забыла о договоренности с Ларри и о самом Ларри. Я делала все это потому, что они стали моими. Я знала их недостатки и была готова защищать всех Мэгьюри. Я в первый раз полюбила и хотела выразить свою любовь во всем, что делала. Я ничего не хотела от них, ведь они дали мне чувство причастности к этой семье.
Я просматривала газеты Балларата — «Балларат Таймс» и «Саузэн Кросс», чтобы найти хоть какое-то упоминание о Уилле Гриббоне, но ничего не находила. Где есть золото, там всегда есть насилие, и я начала надеяться, что его смерть — одна из многих, до которых полиции практически не было дела. Я стала меньше бояться. Настало время, когда я уже могла пройти мимо полицейского на Мэйн-роуд, не испытывая желания спрятаться за Розу. Я не переставала вглядываться в лица толпы, ища среди них Джорджа, но через неделю я уже и о нем не так беспокоилась. В этом краю было много приисков, и он мог податься на любой из них. Джордж, как и я, склонен был к тому, чтобы держаться подальше от «Диггерз Армс».
Но, чувствуя себя в безопасности, я не могла избавиться от того, что снова и снова вспоминала тот жуткий момент, когда пистолет, казалось, взорвался у меня в руке. Каждую ночь в своих снах я видела это медленное падение и слышала, как тело Гриббона плюхалось на пол. Я просыпалась в ужасе и иногда отчетливо слышала свой голос, произносящий его имя. Иногда я кричала, вжавшись в подушку, и благодарила судьбу за то, что Роза спала крепко и не слышала ни моего беспорядочного ночного бормотания, ни рыданий.
Я не могла от этого освободиться. И начала думать, что никогда не смогу. Но день за днем эти мысли отдалялись. Я была счастлива здесь. В те дни мы все еще надеялись на большое месторождение, которое быстро сделает нас достаточно богатыми.
Между тем мы усердно трудились, хорошо ели, да и погода этой весной нас радовала. Кэйт иногда устраивала приемы у своего лагерного костра по возвращении из бара, а Дэн продавал виски и табак. Я не тратила особых усилий, чтобы урезонить их, несмотря на просьбу Ларри. Я уже поняла, насколько важно всем видеть приветливую улыбку Кэйт. Запретить это делать означало бы украсть у них что-то, поселить в душах этих людей скуку, тоску и одиночество, которые было так легко ощутить здесь, на приисках. Все эти развлечения были необходимы потому, что от них зависели сила духа и надежды всех нас.
Конечно, мы ждали Ларри. Мы считали дни. Каждый вечер Кэйт призывала нас становиться на колени: «Святая Мария, верни Ларри целым и невредимым». Потом в палатке Роза повторяла эти слова, но уже не как молитву, а просто как сильное желание.
— Как я хочу, чтобы Ларри поскорее вернулся!
Не думаю, что она знала, чего ждет от возвращения Ларри, просто ей хотелось снова соприкоснуться с миром, который был ближе и не так ненавистен, как этот. Если честно, то каждый из нас ожидал чего-то большего, чем просто его возвращения.
IIЛарри не было почти три недели, хотя казалось, что прошло гораздо больше времени. Но однажды он вернулся к вечеру. Мы с Коном сидели на одном из бревен, разложив перед собой учебники, Кэйт замешивала тесто для новой партии лепешек. Роза убежала, как она сказала, навестить Люси О'Доннелл. Наш лагерь был недалеко от того места, где Мэйн-роуд прилегала к Эрике, и мы услышали крик Ларри. Это был он, погоняющий лошадей и размахивающий кнутом вместо приветствия.
— Матерь Божья! — закричала Кэйт. — Ларри вернулся! — Она передником обтерла руки и побежала к телеге. На какую-то секунду Кэйт остановилась, чтобы перевести дыхание.
— Дэн! Пэт! Сюда! Это Ларри!
Кон пронесся мимо меня, и я увидела, как он подбежал к фургону и, забыв о своем почти зрелом возрасте, со всей искренностью ребенка обнял брата. Я поймала Тома О'Брайена, который жил через две палатки от нас.
— Быстро, сбегай к О'Доннеллам за Розой. Скажи ей, что Ларри вернулся. Быстрее! — попросила я.
