Виктория Холт - Начало династии
— Потому что он уже женат.
— Да говорят тебе, что не женат. Его женитьба незаконна. Он женат на Петронелле, и мы проучим этого Теобальда.
— Как это?
— Мы завоюем его земли. Мы сровняем его замки с землей. Говорю тебе, мы отомстим Теобальду!
— Нас никто не поддержит.
— Тогда мы сделаем это самостоятельно. У меня есть верные подданные в Аквитании. Они пойдут за мной, куда я пожелаю.
— Нет, Элинор, нельзя, чтобы решение о ведении войны зиждилось только на чувстве обиды.
Глаза королевы сверкали гневом. Ничтожество, монах, и за него ее выдали замуж! И что она получила за это — одну корону!
Король, не выдержав натиска разбушевавшейся Элинор, вынужден был подчиниться.
* * *Элинор решила объявить войну с намерением опустошить Шампань и проучить строптивого графа. Одно повергало королеву в уныние: она оказалась замужем за человеком, не способным доставить ей полного удовлетворения. У нее есть корона, но она к ней уже привыкла, и теперь ей хотелось мужа, покорение которого доставило бы ей удовольствие. А управляться с Людовиком было слишком легко, единственный вопрос, требующий от нее каких-то усилий — это война. Но она быстренько с ним справится, и на то у нее есть свои приемы. Его нежелание воевать только раззадорило Элинор, и она с наслаждением повела войну с ним самим.
Петронелла с Раулем наслаждались любовью и друг другом, и, глядя на их союз, Элинор решила, что они должны остаться вместе. И в этом деле отступать она не намерена.
Тем временем она беспрерывно досаждала Людовику: неужели он струсил? Как он может допустить, чтобы мелкие правители крошечных провинций смели ему перечить? Он будет стоять в стороне и наблюдать, как порочат сестру его жены? Это же равносильно оскорблению жены! Пока Людовик безуспешно уговаривал ее смириться, произошло еще одно серьезное событие. Оказался вакантным престол архиепископа в Бурже. Элинор с Людовиком подобрали достойного, идеально подходившего на этот пост человека. И вдруг пришло известие из Рима, которое их совершенно обескуражило: архиепископом в Бурже папа назначил Пьера де ла Шатра.
— Как он смеет вмешиваться в дела, касающиеся только нас и больше никого на свете! — возмутилась Элинор.
В этом Людовик ее поддержал. Ведь архиепископов во Франции назначает только король.
Людовик по подсказке Элинор ответил на послание папы, что, пока он жив, не допустит, чтобы Пьер де ла Шатр стал архиепископом в Бурже.
Тогда папа позволил себе передать Людовику невероятно возмутительные слова.
«Французский король — сущий ребенок. Ему надо научиться отвыкать от дурных привычек».
Подобное заявление не могло не рассердить Людовика.
— Видишь, — кричала Элинор, — тебя совершенно не уважают. Это потому, что ты позволяешь оскорблять себя. Ты слишком снисходителен. Посмотри на Теобальда Шампанского. Если бы ты пошел походом на Шампань и опустошил ее, папа не посмел бы разговаривать с тобой как с мальчиком.
Нет, этого Людовик сносить не стал, и, когда папа вдобавок ко всем уже нанесенным оскорблениям еще отлучил его от церкви, Людовик перешел к действиям. Он твердо решил, что следует немедленно покарать графа, который посмел стать на сторону противников короля.
* * *Королевская армия, направлявшаяся на Шампань, была малочисленной. Король радовался всякому союзнику, отдавая себе отчет в том, что соратников ничто, кроме военной добычи, не интересует. В результате чего к армии Людовика присоединилось немало бродячих искателей приключений.
По мере продвижения в глубь владений ненавистного королеве человека эти приставшие отряды вопреки приказу короля стали заниматься грабежом. Людовик видел, как его солдатня выгоняет из домов жителей, насильничает, грабит, съедает и выпивает припасы бедняков. Он вынужден был наблюдать все то, о чем раньше только слышал, что, собственно, и делало саму мысль о войне для него невыносимой. Король пытался остановить бесчинства, но ему никто не подчинился.
Элинор, сопровождавшая его в этом походе, смотрела на короля с презрением. Что это за король, кого не слушается войско и кто содрогается от одной только мысли о войне! Для нее — это земля врага. И пусть теперь Теобальд узнает: стоит ли насмехаться над королем! Если король слаб, то королева не из таких.
Так они подошли к стенам города Витри.
Оборона города оказалась непрочной, и очень скоро войско короля заполнило улицы города, грабя и убивая всех подряд. Старые, немощные, женщины и дети в панике бежали от солдатского сброда, примкнувших к королю отрядов и закрылись в деревянной церкви.
— Остановитесь, остановитесь! — кричал король. Но на него никто не обращал внимания.
Войско пришло сюда ради убийства и грабежа, и сдержать его было невозможно. И тут произошло такое, воспоминание о чем потом будет преследовать Людовика до конца его дней.
В церкви укрылись женщины и дети; малыши прижимались к своим матерям, а матери молились о спасении малышей. Но солдаты короля не знали пощады. Они не стали взламывать двери церкви. Они ее подожгли. Когда пламя стало разгораться и повалил густой черный дым, стали слышны крики людей, их мольба о помощи и проклятия убийцам.
— Прекратите! Прекратите! — умолял Людовик, но и тут его не слушали. А к тому же было поздно. В церкви заживо сгорели тысяча триста человек.
* * *Король лежал в своем походном шатре, бессмысленно глядя перед собой. Элинор сидела рядом.
— Я слышу их крики, — тихо проговорил Людовик.
— Не слышно ни звука. Они все погибли.
— Все погибли! — заплакал король. — Невинные люди. Дева Мария, помоги мне! Мне никогда не избавиться от их крика!
— Им надо было проклинать своего графа. Им следовало присягнуть тебе на верность.
— Эти люди ни в чем не виноваты. Они же ничего не знали о нашей ссоре!
— Ты должен попытаться уснуть.
— Уснуть! Если засну, они мне приснятся. Я чувствую запах дыма. Мне никогда от этого не отделаться. Как трещало горящее дерево!
— Дерево было старое и сухое.
— А маленькие дети… Они проклинали нас. Представь мать… с малышками на руках.
— Это война, — сказала Элинор. — Не стоит задумываться об этих вещах.
Но Людовик не мог не задумываться. Он сказал, что дальше он не пойдет.
— Уступить сейчас будет означать победу Теобальда, — возразила ему Элинор.
— Мне все равно. Меня тошнит от войны и убийства, — причитал, плача, король.
— Напрасно судьба сделала тебя королем.
— Это верно. Мое сердце отдано церкви. Я часто думаю, что надо было отказаться от короны.
