Саманта Джеймс - Пророчество любви
— Не смей! Бели кто-либо из вас прикоснется к нему, клянусь, гореть вам всем в геенне, огненной!
Шепот пронесся по толпе. Кое-кто из саксов перекрестился, что не осталось незамеченным норманнскими воинами.
Заметила это и Алана. На нее снизошло озарение. Ее проклятие может стать спасением для Обри! Она медленно подняла голову и взглядом окинула толпу
— Если не верите мне, спросите их! — она показала на изможденную трудом прачку. — Спросите ее! И его! — показала она на кузнеца. Прачка не замедлила подтвердить слова Аланы, утвердительно кивнув:
— Все верно, верно, — торопливо сказала женщина. Как скажет, так оно и будет! С младенческих лет это у нее. Не от Бога девчонка, хоть и дочь лорда.
Ну да, — подтвердил кузнец. — Ведьма она. Все это знают. Норманнские воины разволновались. Некоторые из них даже отступили на пару шагов. Взяв себя в руки, Алана помолилась, чтобы Бог простил ее за обман.
— Видите? — продолжала она смело, хотя на самом деле была страшно напугана. — Отпустите же старика! Иначе я всех вас превращу… в козлов!
В толпе шептались. Норманны тревожно посматривали друг на друга. Среди них не нашлось никого, кто посмел бы и дальше перечить ведьме.
— Да, — дерзко продолжала Алана. — Скорее всего, я так и сделаю, даже вашего лорда не пощажу!
— В самом деле? — раздался суровый голос у нее за спиной. — Как это интересно, саксонка!
К ней подошел Меррик. Сердце Аланы бешено забилось. Она понимала, что Меррика так легко не запугать, как его воинов.
Увы, она оказалась права. Он подал знак ближайшему воину.
— Отведи старика в зал и жди моего приказа.
Алане показалось, что кровь застыла у нее в жилах. В словах Меррика ей послышался зловещий намек, но и эта мысль улетучилась, когда рука грозного рыцаря властно сжала ее локоть, как железными клещами. Несмотря на сопротивление, пользуясь своим преимуществом в силе, он решительно втащил ее в зал и затем вверх по лестнице — прямиком в свои покои. Меррик швырнул девушку в комнату и захлопнул за собой дверь.
Алана, похолодев, встала посреди, комнаты, скрестив на груди руки. Поза у нее казалась вызывающей. Однако на самом деле девушка была так напугана, что боялась пошевелиться. Снова она разгневала его! Не приходилось в этом сомневаться, достаточно было взглянуть на мрачное, как грозовая туча, лицо.
— Неприятности тянутся за тобой, будто штормовой ветер с моря, саксонка! — голос был таким же жестким, как взгляд. — Я начинаю жалеть, что не оставил тебя в лесу.
Он повернулся, намереваясь выйти.
— Подожди! — крикнула Алана. — Как ты поступишь с Обри?
Меррик обернулся, лицо застыло, словно каменное.
Руки девушки нервно теребили юбку.
— Ты ведь не причинишь ему зла, правда? Он ничего плохого тебе не сделал.
Глаза рыцаря сузились.
— Я не обязан отчитываться перед тобой, саксонка, и не вижу необходимости отвечать.
Выражение лица Меррика было таким грозным, что Алану охватил ужас. Она не шевельнулась, но глаза смотрели на него с немой мольбой.
— Пожалуйста, я должна знать. В самом деле, он не сделал ничего дурного. Меррик молчал. Горячая боль обожгла ей горло.
— Сегодня утром ты спросил, что я отдам тебе в уплату. Тогда у меня не было ответа. Но если отпустишь Обри, я… я отдам себя в твои руки, уповая на милость.
Он продолжал молчать. Алана облизнула губы.
— Ты; слышишь меня, норманн? Я сдамся… на твою милость. Ты будешь волен… делать со мной все, что захочешь.
— На, мою милость! А разве мне знакомо милосердие?
— Тогда я обречена, — прошептала она. Сердце у нее сжималось от мучительной боли.
Может быть, она уже погибла. А он еще издевается над ней! Голубой огонь полыхал в его глазах.
— Как же ты забывчива, — насмехался рыцарь. — Ты не можешь торговаться, саксонка, потому что тебе нечего мне предложить! Я буду делать все, что захочу и когда захочу, невзирая на твое позволение-непозволение. Ты в моей власти, совершенно и целиком зависишь от моего милосердия! И так будет всегда. Не обманывай себя, полагая, что я прощу тебя. Не заблуждайся! Я разберусь с тобой… но позже.
Меррик ушел. На мгновение Алана застыла, потом бросилась к двери и постаралась ее открыть. Крик бессильной ярости вырвался у нее из груди. Она рухнула на пол, обливаясь слезами негодования. Норманн запер ее!
Прошло много времени, прежде чем Алана услышала звук отодвигаемого засова, и подняла глаза. Она сидела за столом, опершись лбом на руки. Дверь, скрипнув, медленно открылась. На пороге стоял Симон. В руках он держал поднос, но в комнату юноша не вошел.
Он протянул поднос Алане.
После того как поедите, миледи, вам следует спуститься в зал, чтобы помочь слугам подать ужин. Так распорядился милорд, сообщил ей парнишка холодным тоном.
«Миледи!» В любое другое время Алану рассмешило бы подобное обращение, но сейчас на сердце давили изнеможение и печаль. Она слабо улыбнулась и, встала.
— Спасибо, Симон, — Алана взяла у него из рук поднос, подумав, что паренек, когда вырастет, станет красивым и привлекательным молодым человеком.
Он будет похож на своего дядю… Она резко оборвала себя. Меррик… привлекательный? Боже милостивый, как это ей в голову взбрело?
Алана едва притронулась к еде, хотя и попробовала заставить себя что-либо съесть. Не тратя времени зря, она спустилась вниз в дымную кухню. Не успела она войти, как ее заметила Сибил. Сестра сразу же оказалась рядом. Подбоченясь, Сибил устремила на Алану сверкающий взгляд.
— Вот и ты! — выпалила она. — Известно ли тебе, что все уже в замке знают, как ты утром защищала старика? Можно не сомневаться, скоро меня начнут называть дочерью дьявола только из-за того, что ты моя сводная сестра! Всем хорошо известно, что это твоя мать передала тебе проклятие Господа, а наш отец тут ни при чем. «Дочь дьявола» — «Проклятие Господа»… Выдержка начала отказывать Алане.
— Можешь говорить обо мне все, что угодно, Сибил, — сказала она, сверкнув глазами. — Что же касается моей матери, то ты сама знаешь, не свете души добрее. Так что больше ничего не говори о ней.
Сибил возмущенно фыркнула.
— Иначе — что? Что ты сделаешь, Алана? Превратишь меня в козла?
«Сестрица, в этом тебе не моя помощь», — сердито решила про себя Алана и сразу же устыдилась недостойной мысли. Злорадство было ей совершенно не свойственно. Она уж хотела было как-нибудь сгладить неприятный для обеих разговор, но Сибил схватила поднос и умчалась.
Слова сестры глубоко ранили Алану. Она сказала себе, что не стоит расстраиваться из-за нарочитой жестокости Сибил. Сколько раз она видела, что леди Ровена столь же бессердечно обращалась с ее матерью! И потому Алана совсем не удивилась, что Сибил подчеркнуто не обращала на нее внимания на протяжении всего вечера.
