Робин Шоун - Любовник
— Ты не слуга, — запротестовала Энн.
— Но был таковым, — насмешливо улыбнулся он, понимая, что лжет.
Продажный мужчина. Жиголо. Жеребец. Потаскун. Тот, кто зарабатывал на жизнь, копаясь в нижних юбках. Список кличек можно до бесконечности продолжать на английском и на французском языках.
— А кто ты теперь?
В самом деле, кто?
Как назвать мужчину, который делал все возможное, чтобы женщина ощутила страсть, а затем использовал ее, чтобы стать желанным? Не было прощения тому, что он намеревался сделать.
Если он не удержит Энн, она умрет. А если удержит, то ее украдут.
Только глупцы полагают, что нет ничего хуже смерти. Мишель глупцом не был — разве что немного придурковатым. И Майкл тоже. И увидел, как на них обоих опускалась крышка гроба, когда привязывал эту женщину к себе.
— Мужчина, — хрипло проговорил он. — Мужчина, который хотя бы на месяц хочет повернуть время вспять. Услышать женский возглас на вершине страсти и знать, что это не притворство. Ощутить себя тем, кем я был пять лет назад. Цельным. Желанным. Хочу делить свое тело с тобой. Но не сумею, если останусь продажным. И не превращусь в твоего любовника, если ты станешь уделять мне время от времени по несколько часов.
Он увидел отражение своих мыслей в ее глазах. Стремление сделаться привлекательной, желанной, испытать особую близость страсти.
— Мне нельзя оставаться, — пробормотала Энн. — Надо уходить.
Нет, он ее не отпустит.
— Ты сказала, когда проснулась, что опаздываешь. — Он легонько лизнул ее в губы, впитывая ее аромат и сознательно оставляя на ее коже отпечаток собственного запаха. — Сказала, что забыла дать кому-то лекарство. Ты за кем-то ухаживаешь? Присматриваешь?
— Нет. — Побледневшее лицо исказило чувство вины, но оно тут же прошло, когда Энн спряталась в раковину старой девы. — Больше ни за кем.
Майкл не хотел ее обижать.
— Значит, тебя никто не ждет? Не к кому возвращаться? — Он сжался от того, как потускнел ее взгляд. — И у меня никого нет. Все родные умерли, когда мне было одиннадцать лет. — Его самого удивило это признание. А Энн как будто показалось естественным, что нанятый ради удовольствий мужчина рассказывает о своей семье.
— Как они умерли? — спросила она.
— Холера, — солгал он.
— Тебе плохо оттого, что ты один?
— Да. — Как бы он хотел поменьше лгать ей.
— А что ты будешь делать, если я сейчас останусь?
Ломота из чресел распространилась вверх и разлилась по всей груди.
— Так ты хочешь остаться… сейчас?
Легкий румянец стыда окрасил ее лицо.
— Да.
Майкл взял ее за колено и потянул ногу вверх, пока бедра не обвили его поясницу,
— Ради наслаждения?
— Да.
Влажный жар ее промежности обжигал его чресла. Энн открылась. Невольная жертва! Усилием воли Майкл заставил себя не думать о том, что с ним сотворил враг. О Диане. И о том, как он сам собирался использовать Энн.
— И будешь мне лгать?
Женщина ухватилась за его плечи, радуясь, что прикасайся к нему, и все еще страшась, что он ее отвергнет.
— А почему я должна тебе лгать?
Не выпуская ее бедер, Майкл впился губами в ее распухшие губы.
— Иногда ложь — это то, что нас оберегает. Но лгать не надо. Во всяком случае, не мне. У нас одни и та же желания и одни и те же потребности.
Энн вздрогнула, ощутив внутри его палец.
— Не уверена, что способна сейчас тебя понять. Я… вся размякла.
Майкл не стал бы клясться, что не причинит ей боли. В конце концов, боль — удел их обоих. Боль или смерть.
— Ты мне доверяешь?
— Если бы не доверяла, не оказалась бы рядом с тобой в постели.
Незримый кулак перевернул его душу. Надо было отдать ее Габриэлю. Майкл освободил палец и водил им вокруг разгоряченной плоти. Энн напряглась и изогнулась в его объятиях.
— Что ты делаешь?
— Я тебе сказал еще у Габриэля, что к утру изучу все ложбинки и впадины твоего тела.
Господи!
Его палец окутала палящая жара — горячее, чем пламя, которое обожгло его очень давно. Казалось, целая жизнь прошла с тех пор! Майкл проглотил ее вздох. Энн оторвалась от его губ и уперлась руками в грудь, но исхода не было.
— Пусти меня внутрь.
— Но сначала надо надеть…
— Расслабься, все уже сделано. Возьми меня скорее. Поначалу все может показаться немного странным. Вот так я не касался женщин пять лет. У тебя внутри есть одно заветное место. Я буду его ласкать.
— Не хочу… — выдавила Энн.
— Чего не хочешь? — безжалостно перебил ее Майкл. — Не хочешь исследовать границы страсти? И не желаешь хотя бы однажды испробовать все — любое прикосновение… любое удовольствие, которое доставляет мужчина женщине?
Энн прикусила губу: она разрывалась между желанием удовлетворить любопытство и сохранить приличия.
— Хочу… Поэтому я к тебе и пришла…
Даже в этом она была правдива.
— Тогда бери меня, пусти внутрь.
Майкл направил ее руку и помог справиться со своим членом. Сильные бедра охватили его поясницу — Энн принимала его все глубже и глубже. Ее тело выгнулось, как ночью, когда он лишал ее девственности.
О Боже!
А он смотрел ей в лицо и думал только о ней, позабыв о человеке, который за ним охотился. Ее голубые глаза полыхали страстью к нему.
— Еще! Хочу!
Мышцы Энн сомкнулись вокруг его плоти, и Майклу, поддерживавшему ритм, приходилось нелегко. Он скрипел губами, едкий пот катился по его вискам.
— Когда… почувствуешь приближение оргазма… кричи. — Энн уровняла свое дыхание с его. — Как заставил кричать меня…
Он не кричал, когда его настиг враг. Разве это могло помочь Диане? Не поможет и Энн.
Его лицо отражалось в ее зрачках: неприкрытое желание, одно-единственное намерение, судорожно втягивающий воздух рот, раздувающиеся от откровенной страсти ноздри.
Потрясенный Майкл едва узнавал себя. Он не хотел, чтобы Энн видела его таким. На помощь пришли наставления мадам.
— Давай! — хрипло приказал он, со знанием дела вращая бедрами. — Ну, давай же!
Раскрасневшееся лицо Энн сморщилось от удивления. Она откинула голову и застонала от удовольствия.
Майкл зарылся лицом в горячий, влажный изгиб ее шеи. Мускулы женщины плотно охватывали его. На несколько мгновений он слился с отдавшейся невинному наслаждению Энн Эймс. В груди зрел крик и рвался наружу, сотрясая тело. Сперма рванулась и горячим потоком наполнила полость презерватива.
Вместе с облегчением вернулась способность мыслить.
Он отнял у женщины девственность. Но это не вернуло его собственную невинность. Он вдыхал аромат роз, страсти и пота, зарывался лицом ей в волосы и думал: как много им суждено пережить вот таких малых смертей, пока их не настигнет настоящая?
