Кэтрин Смит - Снова с тобой
— Ты говоришь так, словно еще есть возможность, что вы не поженитесь.
Ей показалось или на самом деле в голосе Беатрис послышались нотки надежды?
Дернув за шнур звонка, чтобы вызвать горничную, Октавия пожала плечами:
— Я еще не дала ему согласия.
Руки кузины опустились на круглые бедра. Как Октавия завидовала ее маленькой пухленькой фигурке!
— Разве ты не собираешься ответить ему согласием? Он не будет ждать вечно, хоть и обещал. Тебе уже тридцать. Родить наследника становится все труднее. А надежд на достойный брак остается все меньше.
Октавия холодно улыбнулась кузине:
— Возможно, меня не настолько заботит вопрос брака, как тебя. — Подло так говорить. Беатрис ни в чем не виновата. Просто до черта надоело, когда все время говорят, как ей нужно поступить. И никто не спросит, чего хочется самой Октавии.
Беатрис поджала губки.
— А сейчас ты пытаешься уязвить меня. Зачем? Октавия вздохнула:
— Прости, Беа. У меня сегодня скверное настроение. Нельзя вымещать его на тебе.
Напряженность немного разрядилась.
— В клубе все было прекрасно, пока мы не разделились. Что произошло потом?
Не было никакого смысла скрывать. Беатрис уже была в курсе всего, что касалось ее прошлого. Она уже много лет была наперсницей и доверенным лицом Октавии, а ее верность Спинтону не могла идти ни в какое сравнение с преданностью кузины.
— Я виделась с Нортом.
Темные глаза Беатрис стали круглыми как блюдца.
— Ты говорила с ним? Октавия кивнула:
— Говорила. И так, словно прошло двенадцать дней, а не несколько лет.
Напряжение отпустило их обеих. Единственной заботой Беатрис всегда было благополучие кузины, а стоило Октавии понять причину своего состояния, раздражительности как не бывало. Дело не в Норте. За свое поведение надо винить себя.
— Давай сядем, и ты мне расскажешь. — Беатрис опустилась на край кровати и похлопала рукой рядом с собой.
— Жани вот-вот появится. Я только что позвонила ей.
— Тогда говори быстро и ничего не пропускай. Улыбнувшись, Октавия села рядом.
— Я отправилась в апартаменты, чтобы поздравить Мадлен.
Беатрис вскинула брови.
— Ты знаешь эту актрису?
Вообще-то Октавия знала не одну актрису, но это не имело отношения к делу.
— Я ничего не успею рассказать, если ты будешь все иремя меня перебивать.
Кузина кивнула, соглашаясь с замечанием:
— Продолжай.
— Прошло минут пять, и появился он. Невозможно было не поговорить с ним, потому что вокруг были наши старые друзья. — Она рассеянно погладила парчовое покрывало. — Было очень здорово снова увидеть его.
— А как он отнесся к твоему появлению? Бедняжка Беатрис! Она жила крохами, которые тянула со стола Октавии?
— По-моему, он обрадовался. Да, он обрадовался.
— Ты собираешься увидеться с ним снова? Октавия все так же поглаживала покрывало.
— Нет. — В этом-то и была причина ее гнусного настроения. В следующий раз, когда она увидит Норта, он опять наверняка сделает вид, что не знает ее. Так, словно сегодняшнего вечера не было и в помине. Словно первой половины ее жизни, которую она провела рядом с ним, не существовало.
Беатрис смотрела на нее полными сочувствия глазами, как будто прочитала ее мысли.
— Почему ты не расскажешь все лорду Спинтону? Я уверена, он поймет.
Октавия тоже не сомневалась. Разве есть что-нибудь, что Спинтон не сможет понять? Человек, состоящий из одних добродетелей. Чересчур добродетельный, на ее взгляд.
— Я пообещала деду никому не говорить.
Мягкие черты Беатрис исказились, и она пронзительным взглядом пригвоздила Октавию к месту.
— Ты пообещала дедушке выйти замуж за Спинтона, но так пока и не сдержала обещания.
Опять это слово. Пока. Короткое слово, которое вмещает в себя так много. Так много, и все — не то.
— Я выйду за него, — призналась Октавия. — Выйду, потому что обещала. И если он узнает правду после женитьбы, мне придется смириться с последствиями. Но я дала слово, что сама ничего ему не расскажу. От меня он ничего не узнает.
Беатрис покачала головой:
— Я раньше так завидовала твоей близости с нашим дедушкой, а теперь — нисколько. Слава Богу, он не заставлял давать меня таких клятв. Я не смогла бы их сдержать.
Октавия тихо засмеялась:
— Смогла бы. Из нас двоих ты самая благородная. Ты непременно выполнила бы обещание и стала бы для Спинтона более подходящей графиней, чем я.
В полумраке с трудом можно было увидеть, как кузина слегка покраснела. Октавия и не заметила бы, если бы вдруг случайно не взглянула на нее. Неужели Беатрис испытывает к Спинтону нечто более серьезное, чем обожание его добродетелей? Неужели кузина влюбилась в Спинтона?
Или Октавия просто ищет причину, чтобы еще больше оттянуть свадьбу, а может, и отложить ее на неопределенный срок? Что, если Беатрис действительно любит Спинтона? А что, если и Спинтон влюбился в нее?
Господи, вот это будет клубок! Разве тогда все они не станут чудовищно несчастными?
В этот самый момент раздался стук в дверь. На оклик Октавии в дверях показалась горничная Жани. Горничная была чудесной девчушкой. Октавия никогда не видела Жани больной, усталой или хмурой. От одного взгляда на нее улучшалось настроение.
— Хорошо провели вечер, миледи? — спросила она, прикрывая за собой дверь.
— Очень, — коротко ответила Октавия и поднялась. — Но сейчас хочется только залезть в постель и не вставать до полудня. Займись своим волшебством, Жани, дорогая.
Беатрис соскользнула с постели.
— Мне тоже пора.
— О, — вдруг вспомнила Жани. — Вам пришло письмо, леди Октавия.
Когда она достала из кармана письмо, Октавия и Беатрис застыли на месте. Октавия не раз получала такие послания, и по тому, как было сложено письмо, по бумаге и восковой печати сразу поняла, что это. Очередное послание от ее тайного поклонника. Она почувствовала досаду. Конечно, было лестно знать, что кто-то относится к ней с таким пиететом, но сильно беспокоила неизвестность, кто же этот поклонник.
Октавия взяла письмо в руки и хотела, не распечатывая, швырнуть его в мусорную корзину. Но любопытство взяло верх. Чем будет восхищаться тайный поклонник на этот раз? Ее волосами, глазами, может, грудью? В каждом письме было что-нибудь такое, и каждый раз все излагалось таким цветистым слогом, что у самых романтичных поэтов глаза полезли бы на лоб.
Беатрис подошла, в то время как она вскрыла печать и развернула негнущуюся пергаментную бумагу.
«Мне известна ваша тайна».
Сердце замерло, а потом ухнуло вниз. Почерк был тем же самым, та же самая подпись — «Всегда Ваш». Но если все предыдущие письма носили отпечаток легкомыслия, то в этом содержалась угроза, на которую нельзя было не обратить внимания.
