Лиз Карлайл - Укрощенный дьявол
– Как он умер? – тихо спросил граф.
В наступившей тишине было слышно, как возится Бидуэлл, доставая дорожные корзины.
– Его застрелили, сэр, – наконец ответил Смайт.
– Застрелили? – Не веря услышанному, Уолрейфен пристально смотрел на дворецкого. – Как? Кто? Ей-богу, я повешу их и отправлю прямиком в ад. – Он совершенно забыл, что не одобрял смертную казнь.
– Предполагают, что в библиотеку забрался вор и напал на него.
– Вор? – отрывисто повторил Уолрейфен. – В Кардоу? Никто не осмелился бы. Кроме того, там высокие зубчатые стены, в нижние окна вставлены решетки, а окна библиотеки находятся на высоте тридцати футов. Там два внутренних двора, и все ворота держат надежно запертыми.
– Замки могли взломать, сэр, – предположил Смайт.
– Только не те, – мрачно возразил Уолрейфен. – Кардоу же крепость. Никто – никто – никогда не проникал в этот замок с помощью хитрости. Во всяком случае, за последние восемь столетий.
– О Господи, – пробормотал Смайт, очевидно, придя к какому-то мрачному заключению, но граф, перейдя к действиям, уже надевал пальто и направлялся к двери.
– Сообщите премьер-министру, Смайт, – распорядился Уолрейфен. – Я вынужден перенести встречу. Откажите сэру Джеймсу, отложите посещение «Общества Назарета» и пошлите записку леди Делакорт на Керзон-стрит. Скажите, чтобы она была готова в три часа выехать в Кардоу.
– Ее сиятельство будет сопровождать вас? – немного удивился Смайт.
– Ей придется, – хмуро ответил Уолрейфен. – Я буду занят этим прискорбным делом, а нужно будет принять гостей, заняться едой и только Бог знает, чем еще. И помимо всего прочего, она все же его невестка, и у нее есть долг перед этой семьей.
В конечном счете Сесилия была рада исполнить свой долг. Уолрейфен давно знал, что его мачеха любила чувствовать себя нужной, ей доставляло удовольствие быть частью семьи Лоримера, хотя один лишь Бог знал почему. Во время брака с отцом Джайлза она была осью, вокруг которой они все вращались, и после его смерти она продолжала поддерживать отношения с большинством его родственников. Но главное, Уолрейфен и Сесилия, несмотря на их мелкие ссоры, давно стали хорошими друзьями, и он говорил себе, что это все же лучше, чем ничего. И вот теперь ему понадобилась ее помощь.
Уолрейфен почувствовал огромное облегчение, когда Сесилия прибыла на Хилл-стрит на четверть часа раньше, готовая пуститься в длинное путешествие на запад. Конечно, как и предполагал Уолрейфен, ее сопровождал Делакорт. Будь он сам женат на Сесилии, он не выпускал бы ее из виду. А кроме того, Сесилия иногда умудрялась попадать в неприятности.
Всего было четыре экипажа: два занимали багаж и слуги. Из двух оставшихся в одном расположились сам Уолрейфен и юный Огилви, а в другом – лорд и леди Делакорт. Путешествие казалось бесконечным, даже когда уже приближалось к концу. Но еще хуже было то, что, еще не приехав в Кардоу, Уолрейфен уже мечтал покинуть проклятое место и решил, что сделает это завтра же.
Но ей-богу, еще больше Уолрейфен хотел разыскать убийцу своего дяди. Он нашел бы в себе силы вытерпеть Кардоу, если бы это помогло ему. Возможно, Уолрейфен и дядя не были близки, но в душе Элиас был хорошим человеком. Он всем пожертвовал ради короля и страны, и недопустимо, чтобы его убийца остался безнаказанным. О Боже, это несправедливо! А разве Уолрейфен не был страстным поборником справедливости? Несомненно, если он мог хоть чего-то добиться для бедняков Англии, то разве не мог он сделать то же самое для своего дяди?
Горе удручало его, и Уолрейфен был поражен, ощутив горячую влагу на глазах. Господи, много лет назад ему следовало прекратить приглашать Элиаса в Лондон и просто приказать ему приехать туда, следовало просто запереть Кардоу и не оставить дяде выбора, тогда, возможно, всего этого не произошло бы. Но Уолрейфен решительно заставил себя прогнать эти мысли – из этого ничего не вышло бы, Элиас был чертовски упрям.
К сожалению, в день их приезда над Бристольским заливом висел туман. В Сомерсете мгла, распространившись на сушу, окутывала поля, леса и деревни толстой серой пеленой и вызывала в покалеченной ноге Уолрейфена поистине адскую боль. У подножия скалистого холма Кардоу все экипажи свернули влево на крутую дорогу, ведущую к замку, и вскоре, сбавив скорость, загромыхали по мосту через ров, и чем выше они поднимались, тем плотнее становилась пелена.
Чтобы отвлечься, Уолрейфен смотрел вверх через окно кареты, стараясь разглядеть западную башню замка, но так и не мог ее увидеть. Ах, но она была там, мощная и непоколебимая, высившаяся где-то в тумане у него над головой, – и на этот раз ему не убежать. Позже Уолрейфен должен был признать, что, если бы не туман, он немедленно увидел бы руины западной башни и заметил бы, что кто-то – вероятно, Певзнер – выстраивает во дворе слуг для официальной встречи.
Когда экипаж Уолрейфена, проехав под навесной галереей, остановился в середине двора, а не у крыльца, граф открыл дверцу и вытянул трость, намереваясь сделать выговор своему кучеру, но, выйдя, увидел две длинные шеренги слуг, выстроившихся в туманной мгле. Одетые в мрачные черные верхние одежды и белые накрахмаленные рубашки они, не улыбаясь и потупив взгляды, кланялись, когда он и Огилви проходили мимо них.
– Добро пожаловать домой, милорд, – встретил его у парадной двери дворецкий с черной траурной повязкой на рукаве.
– Добрый день, Певзнер. Вижу, вы все содержите в полном порядке.
Но на самом деле Уолрейфен не смотрел на дворецкого. Он смотрел на высокую, почти такого же роста, как Певзнер, стройную девушку, стоявшую позади дворецкого. Слово «девушка» само пришло на ум, потому что она была тонкой и гибкой, хотя и немного – совсем немного – утратила краски юности. На фоне унылой черной одежды ее шея казалось вылепленной из чистейшего алебастра, который ему когда-либо доводилось видеть, черты лица у девушки были тонкими и необыкновенно красивыми, рыжие волосы, туго, казалось, до боли, стянутые назад, почти скрывались под чепцом. Но, несмотря на все ее старания, девушка совсем не походила на экономку. Уолрейфен пристально взглянул на Певзнера.
– Милорд, – выпрямившись, обратился к нему дворецкий, – позвольте представить вам миссис Монтфорд. Вот уже почти три года, как она с нами.
Миссис Монтфорд присела в реверансе низко и грациозно, как дебютантка на первом балу. Она отвела назад плечи, а спину держала прямой, как трость Уолрейфена.
– Добро пожаловать снова в замок Кардоу, милорд, – сказала она, твердо произнося «р» и смягчая последние слоги. При этом она смотрела не на Уолрейфена, а сквозь него, и это разожгло в нем гнев, потому что его нервы были уже на пределе.
