Анн Голон - Анжелика. Путь в Версаль
После обеда Анжелика отправилась на ярмарку Сен-Жермен, туда, где торговали скотом, и купила лошадь, за которую ей пришлось выложить значительную часть оставшихся сбережений. Затем она пошла на улицу Валь-д’Амур «позаимствовать» у Красавчика один из его пистолетов.
Было решено, что ближе к полуночи Красавчик, Пион и несколько других бандитов подойдут вместе с лошадью к воротам Монмартр. В свою очередь Клод Ле Пти прибудет туда же в сопровождении доверенных лиц Деревянного Зада. Этот вооруженный бандитский эскорт будет сопровождать поэта по предместьям, вплоть до сельской местности.
Когда план действий был разработан, Анжелика немного успокоилась. Вечером она поднялась в комнату сыновей, а затем на чердак, где после пожара обосновался Давид. У юноши поднялась высокая температура, так как состояние его раны ухудшилось, но он был в высшей степени доволен результатами своих хлопот.
Вернувшись в свою комнату, Анжелика стала считать часы. Дети и слуги спали; обезьянка, повозившись у двери, сама открыла ее и устроилась на каминном выступе. Пикколо не была больна, но вид у нее был грустный. Анжелика, опершись локтями о колени, смотрела на огонь. Еще два часа, еще час, и Клод будет в безопасности. Тогда наконец-то можно будет с облегчением вздохнуть, лечь в кровать и попытаться уснуть. После пожара в «Красной маске», казалось, Анжелика позабыла, что такое сон.
На улице послышался и, удаляясь, стих цокот копыт по мостовой. Кто-то постучал в дверь. С бьющимся сердцем Анжелика отворила ставенку смотрового окошка на входной двери.
— Это я, Дегре.
— Вы пришли как друг или как полицейский?
— Откройте — скажу.
Пока Анжелика откидывала засовы, ей пришло в голову, что визит полицейского в такой час весьма неуместен, но вместе с тем она была безмерно рада видеть Дегре. Все лучше, чем оставаться одной и отсчитывать минуты, каждая из которых обжигает ее сердце, как капля расплавленного свинца.
— А где Сорбонна? — спросила она.
— Сегодня вечером я не брал ее с собой.
Анжелика заметила, что из-под его мокрого плаща выглядывает жюстокор красного сукна с отделкой из черных лент, украшенный кружевными воротником и манжетами. Со шпагой на боку, в сапогах со шпорами Дегре походил на провинциального дворянина средней руки, крайне гордого оказаться в столице.
— Я возвращался из театра, — весело сообщил полицейский. — Довольно деликатная миссия, связанная с одной красоткой…
— Вы больше не ловите грязных памфлетистов?
— Быть может, стало ясно, что существует лучшее применение моим талантам…
— Вы отказались заниматься этим делом?
— Не совсем так. Мне предоставили полную свободу действий. Начальству известно, что у меня свои методы работы.
Стоя у огня, Дегре согревал руки. Черные перчатки с широкими раструбами и фетровую шляпу он положил на табурет.
— Почему вы не стали военным? — спросила Анжелика, любуясь новым солидным обликом бывшего невзрачного адвоката. — Вас можно назвать красивым мужчиной, с вами не соскучишься… Подождите… Я сейчас принесу вам кувшинчик белого вина и вафли.
— Нет, благодарю! Невзирая на ваше любезное гостеприимство, полагаю, что мне лучше откланяться. Придется еще прогуляться до ворот Монмартр.
Анжелика вздрогнула и бросила взгляд на часы: половина двенадцатого. Если Дегре тотчас же отправится к воротам Монмартр, то вполне вероятно, что он столкнется с Грязным Поэтом и его попутчиками. Случайно ли вознамерился он прогуляться до ворот Монмартр или этот дьявол в обличье человека что-то разнюхал? Нет, невозможно! Внезапно молодая женщина решилась.
Дегре потянулся к плащу.
— Уже! — возразила Анжелика. — Вы меня изумляете! Сначала являетесь в столь неурочный час, вытаскиваете меня из постели, а потом мгновенно исчезаете.
— Я не вытаскивал вас из постели. Вы не были раздеты. Вы сидели перед камином, задумавшись о чем-то.
— Это так… Мне было тоскливо. Давайте присядем!
— Нет, — заявил Дегре, затягивая шнуровку на воротнике. — Чем больше я над этим думаю, тем сильнее моя уверенность в том, что мне следует поторопиться.
— Ох уж эти мужчины! — недовольно пробормотала Анжелика. Она ломала голову, судорожно пытаясь найти предлог задержать гостя.
Анжелика боялась не столько за поэта, сколько за самого Дегре, в случае той неизбежной встречи, которая произойдет, если отпустить его теперь к воротам Монмартр. У полицейского при себе пистолет и шпага, но бандиты тоже вооружены, к тому же они отлично умеют вспарывать животы, и их много. Кроме того, сегодня он не взял с собой Сорбонну. В любом случае, не стоит, чтобы побег Клода Ле Пти сопровождался потасовкой, во время которой может погибнуть капитан полицейского подразделения Шатле. Это нужно предотвратить любой ценой.
Но Дегре уже вышел из комнаты.
«О боже! Какой вздор, — подумала Анжелика. — Если я не способна задержать мужчину на четверть часа, то спрашивается, зачем Господь сотворил меня женщиной!»
Она поспешила за полицейским в прихожую и, когда он уже взялся за ручку двери, накрыла его ладонь своей. Нежность этого жеста, казалось, поразила его. Было видно, что он сомневается.
— Доброй ночи, мадам, — произнес он с улыбкой.
— Ночь для меня не будет доброй, если вы сейчас уйдете, — прошептала Анжелика. — Ночь слишком длинна… когда проводишь ее в одиночестве.
И она прижалась щекой к его плечу.
«Я веду себя как куртизанка, — подумала она, — но что поделаешь! Несколько поцелуев позволят мне выиграть время. Даже если он попросит большего, почему бы нет? В конце концов, мы давно знаем друг друга».
— Мы так давно знаем с вами друг друга, Дегре, — повторила она вслух. — Вы никогда не думали, что между нами…
— Не в ваших правилах бросаться мужчинам на шею, — недоуменно заметил Дегре. — Что с вами нынче, моя милая?
Но рука полицейского соскользнула с дверной ручки и легла ей на плечо. Другая рука очень медленно, как будто нехотя, поднялась и обвила ее тонкую талию. Но он не торопился прижать Анжелику к груди, а держал ее скорее как легкий и хрупкий предмет, с которым непонятно как следует обращаться. Однако интуиция подсказала молодой женщине, что сердце Дегре забилось намного быстрее. Не правда ли, забавно вызвать волнение в этом равнодушном мужчине, всегда отлично владеющем собой?
— Нет, — сказал он наконец. — Нет, я никогда не думал о том, чтобы заняться с вами любовью. Видите ли, для меня любовь — вещь крайне обыденная. В делах любовных, как и во многом другом, я не привык к роскоши, и она меня не прельщает. Холод, голод, нищета и розги наставников не способствовали воспитанию во мне изысканного вкуса. Я привык к кабакам и борделям. Все, что мне надо от девушки, — это чтобы она была славной животинкой, крепким, удобным предметом, который можно использовать, как захочется. Моя дорогая, если быть до конца честным, то вы просто не в моем вкусе.
