Конни Райнхолд - Безмолвные клятвы
– Ты сошел с ума!
– Успокойся, Генри! У меня нет сил с тобой спорить.
– Конечно, нет! Даже Богу после шести дней творения был необходим отдых. А ты устраивал все это целый месяц, если не больше…
Генри снова перечитал свидетельство. Имя жены было Речел Пэрриш. Вернее, теперь – Речел Эшфорд. Можно представить, что это за женщина, если она дает брачные объявления…
– Она незаурядная женщина, Генри, – произнес Люк, словно читая мысли брата. – Оригинальная, я бы сказал. Эшфордам необходима свежая кровь.
Генри бросил бумаги на стол. Душу его словно сковал ледяной холод. Слишком сильный, чтобы злиться.
– Ты давал клятвы, Люк. Тебе и выполнять обещанное.
– Нет, Генри! Эта честь будет предоставлена тебе.
На этот раз в голосе Люка прозвучали твердые нотки, столь знакомые Генри. Сколько раз так же с ним говорил отец, давая понять, что возражения бесполезны.
– Повторяю, Люк: я не давал никаких клятв! Но тотчас воскресил в памяти одно обещание, данное Люку четырнадцать лет назад. С тех пор, как брат завладел титулом, Генри почти не вспоминал о нем. Неужели Люсьен имеет в виду именно это?
– Если мне не изменяет память, ты тогда кивнул головой. Но, в любом случае, ты таким образом обещал сделать то, что не смогу сделать я.
– Что ты не смог бы тогда сделать – это ты хочешь сказать?
– Фэрли нужен наследник, и этот вопрос, надеюсь, тебе не безразличен. Ты согласился стать отцом одного…
– Черт побери, Люк, мне тогда было восемнадцать, а ты умирал! Мне нужно было что-нибудь сказать, чтобы утешить тебя.
– Что из этого? – спросил Люсьен, подняв брови и глядя на Генри.
– Но ты выжил, Люк!
– Это не меняет сути твоего обещания. По крайней мере, мы не ставили никаких условий.
Генри внимательно взглянул на брата, на его широкие плечи, на смуглое лицо, которое когда-то было совсем бледным и худым. Сейчас Люк ничем не напоминал того юношу, который страдал болезнью легких, с трудом дышал и одно время находился между жизнью и смертью. Генри, сколько себя помнил, впервые видел брата вполне здоровым и, казалось, надолго простившимся со всеми недугами.
– Здешний климат удивительно благоприятен для твоего самочувствия. Ты можешь иметь собственных сыновей.
– С риском передать хроническую болезнь невинному ребенку? Нет, я не стану жениться и заводить детей. И я не могу оставаться здесь вечно, когда-нибудь нужно будет возвращаться в Англию.
– Я не знал, что тебя так беспокоят мысли о смерти, Люк.
– Наоборот. Если бы я думал об этом, то давно бы умер. Но я не думаю, а наслаждаюсь тем, что у меня есть.
– А то, чего у тебя нет, ты пытаешься получить, играя моей жизнью? – Генри налил себе вторую рюмку бренди и залпом осушил ее. – Даже наследника рода Фэрли? Пусть наша фамилия умрет, Люк. Она этого заслуживает.
– Нет, – возразил Люсьен. – То, чего она заслуживает, зависит от деяний, которые мы совершаем под этой фамилией. У меня и у тебя, Генри, есть возможность повернуть все плохое в хорошую сторону. Нам будет чем гордиться.
– Значит, ты заставляешь меня сдержать обещание, которое больше всего напоминает минутный каприз?
Генри заставил себя произнести эту фразу беспечно и насмешливо. Но тут же почувствовал тупую боль в затылке и тяжесть в голове. Слишком многое связывало его и Люка: детство, проведенное вместе, семейные традиции, доверие и любовь, которые даже сейчас невозможно было отрицать.
Эта связь казалась Генри одновременно благословением и проклятием. Люк покачал головой:
– Это было искреннее обещание.
– Нет, Люк. Я не соглашусь – даже ради тебя.
– Не ради меня… Ты это сделаешь ради себя. Генри усмехнулся и зашагал по комнате. Ему хотелось крикнуть: «На этот раз ты не обманешь меня!». Он очень сомневался, что Люк решил затеять все только во имя счастья брата. Генри казалось, что против него замышляется какое-то неслыханное предательство. Он научился сопротивляться воле отца, но не знал, каким образом бороться с братом. Это пугало. Он боялся, что, сражаясь с Люком, вдруг обнаружит, что воюет с самим собой.
– А если я откажусь? Что тогда? Говори, Люк, и перестанем ломать комедию!
– Очень хорошо, Генри, – Люсьен поднялся, сделал несколько ленивых шагов до кровати и сел на ее край. – Или ты соглашаешься с этой женитьбой, или теряешь право на наследство. Твое имущество будет в моих руках, пока я не решу, что ты можешь им распоряжаться.
– И как ты собираешься это осуществить? Не забывай, что я тоже знаю твой почерк. Я могу сыграть роль графа Фэрли так же легко, как ты сыграл мою.
– Можешь попробовать, Генри. Но сейчас, в твоем положении, у тебя ничего не выйдет – слишком велики расходы. Твой гардероб чересчур беден для такого маскарада. Кстати, сегодня я не терял время даром и позаботился о том, чтобы все торговцы и хозяева лавок в Шайенне знали о твоем существовании и твоей бедности. Все мои счета оплачены и закрыты.
Внезапно Люсьен неуклюже упал спиной на кровать, и тело его затряслось от приступа кашля. Генри мог бы обвинить Люка в притворстве, если бы сам не почувствовал слабые спазмы в груди и горле, бессилие и недовольство проигравшего неудачника.
Генри наполнил рюмку Люсьена и протянул ему.
– Ты очень устал, – пробормотал он, словно разговаривая сам с собой. – А раз так, я не могу с тобой спорить.
Медленно выпив бренди, Люк растянулся на кровати:
– В таком случае, я действительно устал и чувствую себя неважно.
Положив под голову вторую подушку, он лег, скрестив ноги. Генри скривил губы:
– После виски «Ред Дог» ты всегда валишься на кровать в ботинках. Наверное, сегодня объездил в экипаже весь штат? Лучше бы пересел на коня. Тебе пошли бы ковбойские штаны и красный платок вокруг шеи.
– Я ездил в фургоне, если тебя это интересует. К тому же большинство мужчин здесь носят черные шелковые платки: ими закрывают рот от пыли.
– А ты предпочитаешь черный шелковый костюм? Даже тряска в фургоне не выбьет из тебя аристократа.
– Я совершаю поездки не для того, чтобы красоваться. Твоей жене нужны кое-какие товары, которые она не смогла приобрести в Форт-Феттермане. Я, то есть ты, убедил ее, что лучше делать покупки в Шайенне. Твоя жена больше думает о том, как выжить в этом мире, чем о том, как заполучить в мужья аристократа.
Твоя жена. Выжить. Эти слова эхом прозвучали в сознании Генри. Речел Пэрриш на минуту превратилась из мифического воображаемого врага в реальное слабое существо.
– Люк, скажи мне, наконец, где моя жена?
– Ты поселил ее в гостинице «Интер Оушн», где она сейчас отдыхает. Между прочим, я велел подать ей завтра в номер ланч на троих. Там ты меня ей и представишь.
