Людмила Третьякова - Дамы и господа
Словно поняв, что речь идет о нем, пес негромко гавкнул.
— Видите, недоволен, что я слишком удалился от сопровождения… Спокойно, Милорд, спокойно, — сказал император, затем снял фуражку и провел рукой по волосам. — Теперь мне понятно, дорогая Аврора Карловна, почему я так редко вижу вас в Петербурге. Вы правы, разве можно покинуть такой рай! — И, показывая на клумбы и перголы с вьющимися в полном цвету розами, добавил: — Эх, несносная наша доля! Признаться, будь я свободен, то и сам бы удрал сюда к вам, нанялся бы садовником, а вы за это предоставили бы мне где-нибудь в укромном местечке шалаш да самое скромное пропитание. Ну как, подходит вам мое предложение?
Они остановились и громко рассмеялись, одинаково закинув назад голову. Карамзиной пришлось придержать на затылке широкополую соломенную шляпу. Солнце светило ей прямо в глаза. Царь посмотрел на нее долгим взглядом мужчины, умеющего ценить красоту.
Авроре было уже пятьдесят пять лет. Время щадило ее. Она немного располнела, но лицо— яркое, с темными, словно подведенными бровями и нежными губами — почти не изменилось со времен молодости.
— Как здоровье наследника, ваше величество? — спросила Демидова. — Есть ли улучшение?
— Не знаю, что вам и ответить. Вот рана, которая постоянно терзает нас с женой. Беда в том, что и врачи не могут определить, отчего у Николая эти страшные боли. Одни говорят от падения с лошади, другие — это ревматизм… Если бы вы знали, что испытываем мы с женой, видя, как бедный сын ходит сгорбившись, словно старик… Ничто не помогает — ни лекарства, ни массажи. Бедный мой мальчик стоически переносит мучения, скрывая их от нас.
Голос царя дрогнул. Он тяжело вздохнул.
— Простите, государь, — тихо сказала Аврора, — я не к месту спросила об этом.
— Нет-нет, — откликнулся Александр. — Мне всегда легко говорить с вами.
Милорд, улегшись в тени кустов, окаймлявших дорожку, и свесив набок язык, поглядывал на хозяина, словно желал понять, о чем тот беседует с красивой дамой.
* * *До своего внезапного заболевания на пороге восемнадцатилетия великий князь Николай был здоровяк и спортсмен. Даже сильное изменение в самочувствии наследника связывали с его увлечением классической борьбой, когда во время тренировки он сильно ушибся и в течение нескольких минут находился в состоянии паралича. Впрочем, версий хватало, однако ни одна из них так и не стала истиной.
Между тем, словно в насмешку над медицинскими светилами России и Европы, болезнь продолжала делать свое страшное дело: царевич стал похож на скелет, обтянутый кожей, лицо сделалось морщинистым, как у старика, и только в глазах, прекрасных голубых глазах с густыми ресницами, застыл немой вопрос: «Что же случилось со мною? За что?»
В связи с этим могло показаться странным событие, происшедшее осенью 1864 года в Копенгагене. Здесь состоялась помолвка наследника российского престола с дочерью датского короля Дагмарой.
Молодые люди познакомились раньше, во время поездки наследника по Европе. Но тогда он был здоров, сейчас же походил на живые мощи.
Почему решились на это обручение родители с той и другой стороны? Для Александра II и его жены это была иллюзорная попытка обмануть злую судьбу сына, вернуть ему, угасающему, надежду на выздоровление.
А отец невесты? Если закрыть глаза на плохое самочувствие жениха, он считал это обручение редкой удачей для дочери: принцесса заштатного королевства стала невестой наследника престола крупнейшей, самой могущественной империи в мире.
Бедняжка Дагмар, которая ни на минуту не забывала прекрасный образ ее русского рыцаря, увидев Николая в нынешнем состоянии, бесконечно жалела его. Ее доброе сердце разрывалось на части — и она тоже верила в чудо исцеления.
… Ранней весной Николая перевезли в теплую Ниццу, где лечилась его мать, императрица Мария Александровна. Именно ей судьба уготовила тяжкое испытание — видеть стремительное угасание своего любимца.
В начале апреля в Зимнем получили телеграмму, что «надежды нет». Первым выехал к брату Александр. Через несколько дней в Ниццу прибыл государь-отец.
…И все-таки чуда не произошло. Николай «со всеми простился, — пишет очевидец финала трагедии в Ницце, — подле него остались только свои; в головах с правой стороны стоял Александр, а с левой — принцесса Дагмара… таким образом, отец и мать как будто уступали первенство подле больного его брату и невесте… Часу в третьем он поднял руки и правой рукой поймал голову Александра, а левой искал… голову принцессы Дагмары».
Последний жест умирающего, не имевшего уже сил вымолвить ни слова, присутствующими был истолкован как предсмертный наказ брату: «Вот тебе моя невеста».
Глаза Николая погасли. Возле покойного, без слез, словно застывшее изваяние, сидела мать-императрица.
«Принцессу Дагмару насилу оттащили от трупа и вынесли на руках», — вспоминал один из воспитателей наследника Н.П.Литвинов. Описал он и состояние брата усопшего: «На бедного Александра Александровича было жалко смотреть. Через час стали омывать тело; Александр Александрович все время при этом присутствовал и сам надевал чистое белье на покойника».
Гроб с телом наследника доставили в Петербург. Ночью, за несколько часов до погребения в Великокняжеской усыпальнице, в собор Петропавловской крепости пришли двое.
«Императрица в сопровождении императора, — доносил посол Франции своему министру, — явилась, чтобы помолиться над телом сына. Она бросилась на открытый гроб, отбросила покрывавший лицо сына саван и принялась покрывать его лицо поцелуями. Император пытался оторвать ее от гроба, но тщетно. В течение получаса он держал ее в объятиях и заливался вместе с ней слезами».
* * *Трагедия, происшедшая в царском семействе, совершенно переменила планы престолонаследия. Для Александра же, тяжело переживавшего кончину брата, с которым вместе вырос и которым чистосердечно восхищался, его смерть означала приговор всем его планам на соединение с любимой девушкой. Но и это еще не все: перед ним, переполненным любви к Мари, стояла угроза женитьбы на девушке, что рыдала у смертного ложа Николая.
Поистине жизнь порой придумывает такие сюжеты, которые не под силу самому буйному воображению сочинителя!
Видимо, сознание Александра было настолько потрясено несчастьем, что он не сразу понял всю глубину своей драмы и ту опасность, которую представляла для него хрупкая, похожая на Дюймовочку принцесса.
Однако друг Александра Сергей Шереметев, человек здравомыслящий, не питал никаких иллюзий по поводу дальнейшего развития событий, искренне сочувствуя обоим: и Александру, и Мари.
