Николь Джордан - Уроки обольщения
За все время поездки в северном от Лондона направлении они почти не разговаривали. Ванесса чувствовала, что барон не в духе, и не одолевала его расспросами об усадьбе. Уставившись в окно кареты, он погрузился в раздумья. Время от времени Ванесса разглядывала исподлобья его благородный суровый профиль, и тогда сердце ее замирало от смутных предчувствий. Снова и снова она задавалась вопросом, какой бес ее попутал заключить соглашение с этим воплощением дьявола? Она не сомневалась, что он использует ее не столько для удовлетворения своей неуемной похоти, сколько как пешку в затеянной им мести за унижение и урон, причиненный его сестре ее братом.
Ванесса осознавала, что он имеет право на возмездие, нанесение ответного удара тому, кто соблазнил его сестру. Однако сделать из себя орудие мести, послушную марионетку Ванесса не могла ему позволить. Она дала себе слово, что барон горько пожалеет о том, что принудил ее расплачиваться за грехи ее брата.
Чем ближе подъезжали они к цели своего долгого путешествия, тем мрачнее становилось лицо барона. За окном сменялись обычные картины провинциальной Англии: хлебные поля чередовались с изумрудно-зелеными пастбищами, обнесенными вечнозелеными изгородями, болотца и пруды — с лесками и рощицами. По проселку ломовые лошади тянули груженные мешками телеги, лениво брели гурты овец и стада коров.
Наконец Ванесса собралась с духом и промолвила:
— Коль скоро мне предстоит стать компаньонкой вашей сестры, барон, не расскажете ли вы мне хоть что-нибудь о ней?
Дамиен вздрогнул и спросил, недоуменно окинув ее взглядом своих серых глаз:
— А что, собственно говоря, вам хотелось бы узнать?
— Ну, каков склад ее характера, умна ли она, насколько серьезно больна, в общем, все, что поможет нам найти общий язык, — пояснила Ванесса.
— В настоящий момент она калека, — с горечью ответил Дамиен. — У нее отсутствует чувствительность в нижней половине тела, она не покидает спальню и даже не пытается воспользоваться инвалидным креслом, которое я соорудил для нее. Что же касается ее характера и привычек… — Барон улыбнулся, и голос его потеплел. — Она была славным ребенком и стала чудной девушкой, доброй и неиспорченной. Мне трудно понять, как мог ваш брат так с ней поступить. Подозреваю, что она замкнулась в себе и зла на весь свет, столь жестоко обошедшийся с ней. — Он снова нахмурился.
У Ванессы перехватило дыхание, когда она услышала эти слова. Она поняла, что составила о нем предвзятое впечатление, поторопилась зачислить его в закоренелые эгоисты. Теперь она уже не считала, что он думает исключительно о своем удовольствии.
Дамиен потер подушечками пальцев виски и добавил, поморщившись, словно от мигрени:
— Отчасти я виновен в ее нынешних страданиях. Я должен был окружить ее большей заботой и лучше охранять от проходимцев и негодяев. Наши родители погибли в результате трагического дорожного происшествия, когда Оливии было десять лет. Поэтому воспитывать ее пришлось мне. Но я совершенно не представлял себе, как обращаться с наивной девочкой! Я позаботился, чтобы она получила должное образование, нанял ей педагогов и гувернантку, но сам уделял ей мало внимания, поскольку жил в городе и навещал ее редко.
— Ей уже исполнилось семнадцать лет? — спросила Ванесса.
— Восемнадцать, но она еще не выходила в свет. Я запретил вывозить ее в Лондон на светский сезон, полагая, что она не созрела для этого. Теперь я понимаю, что совершил глупость. Оливия устала от скуки в деревне и поэтому с легкостью позволила обмануть себя первому же попавшемуся ей прощелыге. Я имею в виду вашего братца. Он вскружил ей голову своим напыщенным видом и красивыми небылицами, и она решила, что влюблена в этого пижона.
Ванесса вздрогнула при этих резких словах, но промолчала, понимая, что барон прав.
— Врачи говорят, что нам остается молить Бога сотворить чудо, — продолжал, помолчав, Дамиен. — С большим трудом я разыскал в Оксфордшире одного лекаря, который полагает, что шанс на выздоровление у нее есть. Он не исключает, что ее позвоночник не сломан, а только ушиблен, и со временем она поправится. Но для этого ей придется упорно лечиться. Я решил ухватиться за эту возможность и сделать все, что от меня зависит, для ее исцеления. Я, вероятно, кажусь вам наивным? Ведь все другие врачи настроены скептически.
— Иногда разумнее следовать своему чутью, а не советам знатоков, — заметила Ванесса, видя искреннюю душевную боль в его дымчатых глазах. — А каково настроение Оливии? Ее вдохновило оптимистическое заключение вашего знакомого эскулапа?
— К сожалению, им не удалось прийти к взаимопониманию, — огорченно ответил барон, разводя руками.
— Отчего же? — Ванесса удивленно вскинула брови. — Неужели этот лекарь вызвал у Оливии антипатию?
— Дело вовсе не в том, какие они испытывают чувства друг к другу, миледи. Моя бедная сестра не хочет бороться за свое выздоровление, она махнула на себя рукой — вот в чем беда! Она упала духом и полагает, что жизнь ее непоправимо разрушена. Возможно, она права…
— И виной всему ее неудачная попытка сбежать с возлюбленным, закончившаяся трагедией?
— Именно так, — подтвердил, сжав зубы, барон. — Теперь ее репутация замарана, а шансы выйти замуж равны нулю.
— Но она остается богатой наследницей!
— Да, однако за ней всегда будет тянуться шлейф этого скандала, хотя я и предпринял все меры, чтобы воспрепятствовать распространению грязных сплетен. Я пустил слух, что Оливия прибыла в этот трактир для встречи со своим кузеном, следовавшим проездом через Олсестер, и там с ней случайно произошло несчастье. — Барон заскрежетал зубами, вспомнив о трагедии, постигшей его сестру. — Я также разыскал двух юных негодяев, заключивших пари с вашим беспутным братцем, и взял с них слово, что они будут держать язык за зубами. Однако это не остановило распространение досужих домыслов.
Ванесса сочувственно кивнула, благоразумно воздержавшись от замечаний. Но любой другой на ее месте не преминул бы отметить, что, когда скандал пытается замять такой известный бузотер, как Князь Порока, он вспыхивает с удвоенной силой, как огонь, в который плеснули масла. Да и методы увещевания, к которым он прибег, разыскав дружков виновника происшествия, вряд ли были разумными. Скорее всего он хорошенько припугнул этих молодых повес физической расправой, а потом помчался на поиски Обри, с тем чтобы разорить его.
Мало кто из благоразумных людей дерзнул бы обидеть мстительного Князя Порока, однако даже ему было не дано заставить мир замолчать.
— Но сильнее всего я корю себя за то, что не учел, насколько опасна для Оливии ее бессердечная и надменная гувернантка, безмерно гордая своей притворной стыдливостью. Эта старая стерва довела бедную девушку до отчаяния своими упреками в безнравственности. Оливия всерьез начала подумывать о сведении счетов с жизнью, утратившей для нее смысл. Надеюсь, теперь вы понимаете, почему я так озабочен заменой этой ханжи женщиной, способной на сострадание и дружбу?
