Хизер Грэм - Желанная и вероломная
— Ни капельки! — поспешно воскликнула она. Но она боялась. Причем не столько его непочтительности — хотя этого тоже было хоть отбавляй, — сколько нежных прикосновений.
— Ни капельки? — насмешливо переспросил он.
Она попыталась вырваться.
— Неужели совсем ни капельки? — повторил он и тихо рассмеялся.
Она подняла голову и взглянула ему в глаза. Сердце ее бешено колотилось, и он наверняка чувствовал это.
— А на шее у вас, миссис Майклсон, бешено пульсирует жилка. Причем уже давно. Когда-то, в незапамятные времена, меня, конечно, учили хорошим манерам. Моя мать, женщина добропорядочная и милая, прививала нам, троим уважение к другим людям. Но с той поры как будто прошла целая вечность.
Война ведь такая страшная штука! — Дэниел по-прежнему не выпускал Келли из своих объятий. — Все еще страшно? — спросил вдруг он, сверкнув глазами.
Неожиданно для самой себя она вдруг выпалила:
— Чтобы я испугалась такого хулигана?! Не дождешься!
Он снова рассмеялся. И не успела она глазом моргнуть, как Камерон, взяв ее за плечи, развернул спиной к себе.
— Не беспокойтесь, миссис Майклсон. У меня по отношению к вам нет абсолютно никаких грешных намерений.
Девушка встрепенулась:
— Я и не думала, что вы…
— Еще как думали! А теперь досадуете, потому что ошиблись.
— Уверяю вас, я…
— Досадуете, досадуете? Ладно, успокойтесь. Вы красивы — слов нет. И я, само собой, очарован вами и уверен, стоит вам только пожелать, не устоит и святой.
— Как вы смеете!.. — возмутилась Келли, на он тут же перебил ее:
— Я просто стараюсь вас успокоить.
— Черт вас возьми! — негодующе выкрикнула она.
Камерон, казалось, совсем развеселился:
— Миссис Майклсон, вам следовало бы сражаться на поле боя. Уж вы бы не отступили!
— Да, я не отступаю, не проигрываю сражений и никогда-никогда не сдаюсь… — начала она.
Но тут Дэниел снова не слишком учтиво толкнул ее в спину.
Она хлопнулась на кровать, но сразу же настороженно обернулась'.
— Я не причиню вам зла и не намерен пугать вас.
— Правда? — прищурив глаза, саркастически воскликнула Келли.
— Правда. — Уперевшись руками в постель по обе стороны от нее, он наклонился ниже. — Хотя, не скрою, мне очень хотелось бы овладеть тобой. — Его низкий, хрипловатый голос задел глубинные струны ее души. Она вся вспыхнула и вздрогнула всем телом. — Мне надо поспать, — продолжил он, — а поскольку ты янки, я тебе не доверяю. Поэтому ты останешься со мной.
С этими словами он выпрямился и снял ремень. Глаза девушки тревожно округлились, она чуть не закричала, подумав, что он собирается отхлестать ее, но Камерон неожиданно навалился на нее, предостерегающе приложил палец к губам:
— Миссис Майклсон, хотите верьте, хотите — нет, в душе мятежника еще сохранилось понятие о чести. Я не намерен пугать вас или причинять вам боль. Но нельзя же позволить вам бродить без присмотра, пока я сплю.
По-видимому, она онемела от неожиданности.
— Вы меня поняли? — спросил он уже мягче.
Она кивнула, ибо в любом случае он найдет способ заставить ее понять.
— Вот и хорошо, — прошептал полковник и, к ее ужасу, затянул ременную петлю сначала на ее руке, потом на своей, взглядом предостерегая от необдуманных действий.
Потом он вытянулся на кровати рядом с хозяйкой.
Некоторое время Келли лежала не двигаясь, прислушиваясь к ровному стуку его сердца и бешеному биению собственного.
Прошло несколько секунд, потом минута. Он не двигался, она тоже не шевелилась.
Камерон моментально заснул!
Какой же силой воли надо обладать, чтобы поддразнивать се, не подавая виду, что сам с ног валишься!
На миг Келли показалось, что он умер и она теперь лежит в постели с мертвецом. Но потом, присмотревшись, увидела, как ритмично вздымается его грудная клетка.
Она зажмурилась, стараясь перевести дух. Лучше бы он умер, потому что, судя по всему, это единственная возможность от него избавиться. Пусть даже полковник никогда не участвовал в боях в Теннесси или под Шайлохом, он должен остаться для нее одним из безымянных, безликих солдат в сером — ее врагом.
Если он снова потеряет сознание, ей надо, не тратя времени, избавиться от него. Должно быть, где-нибудь поблизости еще остались солдаты-янки.
Перед глазами ее вновь всплыла страшная картина побоища.
Она тотчас повернула голову и взглянула на мятежника, лицо которого она успела так хорошо изучить.
На лбу его выступила испарина; лицо поражало мертвенной бледностью. Рана у него, видимо, гораздо серьезнее, чем ей казалось, а сам он не желал признаться. Если его отправят в лагерь для военнопленных, он наверняка там умрет.
«Это меня не касается», — приструнила себя Келли. Она была преданной сторонницей Союза и, видит Бог, искренне считала, что сделала правильный выбор. Причем отнюдь не под влиянием отца, братьев или своего мужа. В штате Мэриленд люди сильно расходились во взглядах на войну, рабство, права штатов.
Часть войск Мэриленда сражалась на стороне южан, другая — на стороне северян. Штат от Союза не отделился, но, пожалуй, здесь, как нигде, была велика вероятность, что отец с сыном или брат с братом окажутся по разные стороны линии фронта и будут вынуждены держать друг друга на мушке.
Она взвесила все услышанное от отца, братьев, своего мужа и в конце концов решила, что, поскольку все они одна нация, следует сохранить Союз. Многие из ее соседей владели рабами и пользовались подневольным трудом, но она уговорила Грегори освободить пятерых своих негров. Хотя рабы в стране содержались в приличных условиях — не хуже, чем любимые собаки или породистые лошади хозяина, — Келли понимала, что чувствует каждый невольник.
Относительно войны она разделяла мнения и взгляды самых близких ей людей: южане несут с собой разрушения, они убили отца и Грегори, лежавший сейчас рядом с ней конфедерат не кто иной, как враг. А до конца войны еще очень далеко.
Келли страдальчески поморщилась, вспомнив мужа. Даже сейчас, по прошествии довольно длительного времени, она гнала от себя мысли о его смерти.
Итак, полковник Дэниел Камерон… Надо как-то высвободить запястье. Келли стиснула зубы и осторожно, а потом смелее потянула за ремень. Но развязать узел не смогла и в сердцах выругалась.
Полковник Камерон даже не пошевелился.
Еле сдерживая слезы, она продолжала сражаться с ремнем, но чем больше старалась, тем туже затягивалась петля.
Она попыталась спустить петлю с руки. Безрезультатно.
Тогда Келли села, несмотря на то что его рука тотчас потянулась за ней, и, обламывая ногти, набросилась на ремень. Слезы отчаяния жгли глаза. Он знал, что делал. И узлы умел затягивать на совесть.
