Джо Беверли - Таинственный герцог
Вскоре Кристиан разузнал, что Калеб Роуз мальчишкой прибыл в Америку вместе с матерью и что он родом из Кента. Зная репутацию покойного герцога Айторна и полагая, что фамилию Роуз можно связать с именем Торн[6], Кристиан написал обо всем Торну.
Торн быстро смог выяснить остальное, потому что история Мэри Фьюкс и ее ребенка была хорошо известна в Стоутинге. Отец обеспечил им скромный Доход, но когда у мальчика обнаружилось поразительное сходство с молодым герцогом, опекуны Торна пригрозили лишить мать и сына содержания, если Мэри не увезет мальчика в Америку.
Просто из вежливости Торн передал через Кристиана письмо, в котором написал, что Калеб волен вернуться домой без риска лишиться содержания, и даже увеличил выплаты. Идея воспользоваться их сходством пришла Торну в голову только тогда, когда он встретился с Калебом.
Несмотря на различие в их положении и образовании, братья прекрасно понимали друг друга. Калеб был, несомненно, способным и честолюбивым, ему не потребовалось много времени, чтобы научиться управлять «Черным лебедем», а кроме того, он сумел изменить стиль поведения и манеру речи, что дало Торну возможность иногда надевать маску.
На протяжении года герцог Айторн ходил на шхуне вместе с капитаном Роузом, нарочно демонстрируя, что они два разных человека, а потом началась подмена. Они встречались в Стоутинге в гостинице «Черный лебедь», спустя некоторое время оба выходили оттуда, но поменявшись характерными особенностями — Калеб не пытался изображать герцога и уезжал с побережья, где присутствие двух капитанов с фамилией Роуз было бы замечено.
Для удовлетворения же любопытства местных жителей было сказано, что герцог Айторн из щедрости отдал «Лебедя» во владение своему незаконнорожденному единокровному брату Калебу Роузу.
Торн знал, что Калеб время от времени занимается контрабандной торговлей — для этого использовали почти каждый корабль на побережье Кента, — но до начала войны держался в стороне и не вмешивался.
Потом Торн получил разрешение на рискованные предприятия. Его стремительные ночные путешествия через Ла-Манш выдавались за контрабанду, но он переправлял разведчиков и донесения для правительства. Как только Кристиан услышал об этом, он настоял на своем участии в развлечении, а затем к ним присоединился и Робин.
Замечательное время.
Опасное, но все же незабываемо хорошее. Опасность добавляет жизни вкус.
Потом, оказавшись снова на земле и в безопасности попивая отборный французский коньяк, Торн пожаловался, что его заставляют жениться. Двое друзей полностью поддержали его, и Робин выступил с идеей дать клятву не жениться до тридцатилетия, а в наказание за ее нарушение предложил совершенно немыслимый штраф. Им понадобилось часа два пьянки, чтобы прийти к наиболее приемлемому наказанию — внести деньги в благотворительную организацию, которую они ненавидят.
— «Датировано третьим днем января тысяча семьсот шестидесятого года от Рождества Христова, — для солидности откашлявшись, зачитал теперь Торн. — Да будет решено, что люди не должны жениться молодыми. Таким образом, мы, закоренелые холостяки, настоящим заявляем, что любой из нас, кто отныне и впредь до достижения им возраста тридцати лет поддастся такому порочному соблазну, обязан выплатить штраф. Штрафом за нарушение соглашения назначается одна тысяча гиней, внесенная в основанный леди Фаулер Фонд морального исправления лондонского общества».
— Я не могу. — Робин совершенно серьезно посмотрел на Торна. — Правда не могу. Эта женщина сумасшедшая! То, что она хочет наложить запрет на выпивку, танцы и карты, пустяки, но теперь она запустила свои когти в Петру. Полагаю, для Ротгара не большой позор в семнадцать лет произвести на свет дочь, но то, как эта Фаулер преподносит такую новость, наводит на мысль о кровосмешении. А еще заявление о его жестокости к жене.
— То есть?
— Ротгар показал мне самую последнюю статью Фаулер. «Он отвратителен тем, что заставил жену принять под свою крышу» такой позор.
— Ротгар подписывается на послания Фаулер? — удивился Торн.
— Конечно. Или кто-то делает это за него. Знать все — это одна из его отличительных особенностей.
— Если женщина преследует жену и Дочь Мрачного маркиза, ее дни сочтены. — Торн жалел, что сам до такого не додумался. — Но я ей аплодирую.
— Я хотел бы вызвать ее на дуэль, но, к сожалению, она женщина и к тому же старая.
— Ей нет еще и пятидесяти, — возразил Кристиан.
— Но она больна, — сказал Робин. — Говорят, муж наградил ее сифилисом. Этого достаточно, чтобы сделать озлобленной любую женщину.
— Мягкосердечный, как всегда, — покачал головой Торн.
— Но недостаточно мягкосердечный, чтобы отдать ей тысячу гиней. Помимо всего остального, она теперь провозглашает опасные тирады, касающиеся политики. Представьте себе, что она может сделать, обладая такими огромными деньгами. Пользуясь вашей добротой, уважаемые, не могу ли я дать деньги на какое-нибудь другое дело? На приют для сирот. На сотню богаделен. На что угодно!
— Она опасна, — согласился Кристиан, очевидно, не такой пьяный, каким казался. — Ее письма служили просто поводом для развлечения, но теперь она проповедует насильственные действия. Она и ее последователи начинают вызывать беспокойство.
— А-а.
Майор лорд Грандистон теперь служил в конногвардейском королевском полку, который охранял монарха.
Когда Торн вспомнил об этом, его мысли повернулись в другом направлении.
— Тебе известно об отношении короля к маскарадам? Я слышал, что он их не жалует, но в прошлом году посетил маскарад Ротгара.
— И едва не пал жертвой убийцы, — напомнил Робин.
— Полагаю, досадно для всех заинтересованных, — поморщился Кристиан.
— Зато Ротгар получил возможность храбро встать между убийцей и королем.
— Если вы полагаете, что он инсценировал покушение, то это не так, — отозвался Робин. — Нападавший мертв.
— Что такое одна случайная смерть?
Робин выразительно хмыкнул и налил себе еще бренди.
— Мне по душе такие развлечения, — обратился Торн к Кристиану, покачивая в руке бокал. — В этом году я хозяин Олимпийской пирушки, и мне хотелось бы, чтобы король прибыл туда.
— Я не гожусь для хитроумных придворных интриг.
— Я сомневаюсь, что он приедет, — высказался Робин. — Пирушки вообще-то пользуются дурной славой, хотя предыдущему королю они, несомненно, доставляли удовольствие.
— Моя подойдет для обладающих утонченным вкусом, — заявил Торн, и двое собеседников в недоумении посмотрели на него. — Я просто хочу сказать, — улыбнулся он, — что не будет разнузданной оргии. — Друзья продолжали пристально смотреть на него. — Вы боитесь, что я поступаю непростительно глупо? Но я приглашу актеров.
