Карен Хокинс - Похищенный жених
– Ты хорошо знаешь свой дом. – Фиона бросила на Джека любопытный взгляд. – А почему ты интересуешься такими подробностями?
– Потому что это мое.
– И тем не менее… ты не поинтересовался именем моего слуги?
– Слуги, как и все люди, приходят и уходят. А дом останется моим, пока я существую.
Она заставила себя не смотреть на Джека, который стоял такой красивый и обнаженный рядом с кроватью. Ага, картина над камином.
– Очень симпатичная картина.
На картине была изображена рыжеволосая женщина, вглядывающаяся в лицо своего возлюбленного. На ее лице читалось чувственное желание.
– Ой, она обнаженная!
– Да, все красивые женщины должны быть обнаженными. – Джек сел на край кровати, и матрац прогнулся под ним, а его бедро соприкоснулось с ее ногой.
Фиона сделала попытку отодвинуться, но ей помешали это сделать простыни.
Он положил руку ей на колени. Фиона застыла, сердце ее заколотилось так гулко, что, казалось, он мог услышать его удары.
– Джек, может быть… может быть, мы немного подождем, пока…
– Нет, ты добивалась этого брака, Маклейн. Хотела настолько сильно, что лишила меня свободы. И теперь ты его получила.
Она обожгла его взглядом, гнев отчасти погасил нервную дрожь.
– Я вовсе не хотела, чтобы меня швырнули на кровать и после этого… – Она попыталась унять дрожь в голосе. – Джек, нет причин для того, чтобы мы не могли строить наши отношения корректно…
– Корректно? Это было очень корректно – похищать меня и тащить к алтарю, словно мешок с картошкой?
Ей страшно не нравилось, что он прав.
– Послушай, Джек…
– Если я вынужден это делать, то пусть это будет на моих условиях.
Он не давал ей выбора. Она не хотела, чтобы он спорил с ней, будучи обнаженным. Это чрезвычайно отвлекало и мешало находить убедительные аргументы.
– Каковы твои условия?
Он подался вперед.
– Находясь в моем доме, ты остаешься в моей постели.
Фиона никак не могла проглотить комок в горле. Она лишь кивнула.
– Далее, – продолжил Джек, устремляя взор на ее губы, – ты делаешь это с подобающим энтузиазмом.
У нее наконец прорезался голос.
– Ты заставляешь меня притворяться, что я испытываю чувства, которых у меня нет?
Джек положил ладонь ей на грудь, и Фиона вздрогнула, кожа у нее заполыхала, дыхание сделалось прерывистым, и она почувствовала, что ею овладевает вожделение.
Джек улыбнулся, на его лице отразилось удовлетворение.
– Со мной тебе не придется притворяться, любовь.
Если бы Фиона могла уйти, убежать без оглядки как можно быстрее! Но если она вернется домой без Джека, ее братья придут в бешенство. Она никогда не сможет их убедить в том, что ушла по собственной воле. Они посчитают, что Джек бросил ее, и сочтут это оскорблением, которое нельзя простить. Она глубоко вздохнула.
– Очень хорошо. Ты прав, что мы не можем делать это кое-как. Мы должны делать это с «подобающим энтузиазмом».
В камине потрескивали дрова. Джек взял ее подбородок большой теплой рукой и повернул к себе. Она едва не ахнула, увидев, как светились его глаза; если она полыхала, то он горел ярким пламенем. Он хотел, он страстно желал ее.
Тело Фионы затрепетало от ответного желания.
Джек медленно прижал губы к ее губам, и Фиона окунулась в море жарких ощущений. Без раздумья она отдалась той страсти, которую пробудил в ней поцелуй Джека. Она ощутила, как размягчается ее тело, по мере того как его ладони скользят по всему ее телу, как его мужское достоинство прижимается к ней.
Он горел от вожделения и страсти, приправленной остатками гнева. Его принудили жениться, поэтому он должен получить взамен сполна.
Он провел ладонью по ее спине вплоть до бедра и ниже. Фиона беспокойно задвигалась, прижимаясь к нему, ища своим ртом его губы со все возрастающим отчаянием.
– Ты хочешь этого? – пробормотал он у самых ее губ. Затем положил ладонь между ее бедер и сжал ей лобок. – Или этого?
Она застонала, содрогнувшись от желания, и тело Джека напряглось в ответ. Он отчаянно хотел ее, его тело ныло от непередаваемого желания, и он боялся, что это может испортить наслаждение им обоим.
Она возилась с платьем, пытаясь его снять.
– Позволь мне, – внезапно охрипнув, сказал он. Фиона кивнула. Щеки ее полыхали, губы распухли от поцелуев. Джек быстро справился с оставшимися застежками. Он хотел видеть ее нагой, с распущенными волосами, с разведенными для него ногами – только для него, и больше ни для кого.
Эта мысль заставила его задуматься. Он не испытывал раньше собственнических чувств; его связи носили характер развлечений, получив удовольствие, он уходил и забывал о них. Свобода подобных встреч и придавала им определенную пикантность.
Но с Фионой все было иначе. Возможно, потому, что она была единственной женщиной, которую он потерял раньше, чем успел устать от нее. Может быть, потому, что она была единственной женщиной, которая отвергла его. А может, все объяснялось проще – чувством собственности. Она была его женой. От этого слова он испытывал непонятную дрожь. Грудь его вздымалась при этой мысли, тело возбуждалось.
Последняя завязка платья была развязана. Платье соскользнуло вниз, к талии – эта смесь кружев, шелка и невинеости. Освободившись от него, Фиона отбросила его в сторону.
На ней оставалась лишь тонкая рубашка, и розовые бутоны сосков дерзко выпирали сквозь материю, отчего у Джека невольно потекли слюнки.
Фиона села и наклонилась, чтобы расшнуровать ботинки. Рубашка натянулась, аппетитно обрисовывая округлые ягодицы. Джек залюбовался обольстительными формами, мысленно представив, как он приласкает эту очаровательную попку.
– Шнурки запутались, – пробормотала она, наклонясь еще ниже. Волосы ее упали на плечи, шпильки осыпались на пол. Фиона досадливо вздохнула, вынула оставшиеся шпильки и закрепила волосы за ушами. Джек наблюдал за ней, сердце у него билось все быстрее. Волосы у нее были шелковистые и густые и при свете камина казались черными. Ему хотелось провести руками по этим волосам, погрузить пальцы в это мягкое богатство. Боже, она была прекрасна!
Не подозревая того, что Джек с трудом сдерживает себя, Фиона сердито потянула за узелок.
– Проклятие! – рассердилась она. – Я не могу их развязать, они все затянулись.
Джек схватил ее за запястье:
– Оставь их в покое. Я не могу ждать.
Он притянул ее к себе и, целуя, стал стягивать рубашку с ее плеч, к талии, к ногам.
Кружева зацепились за каблук, Джек дернул рубашку еще сильнее, не обращая внимания на треск разрываемой материи. Обхватив Фиону за талию, он приподнял ее и положил на середину постели. И теперь она лежала перед ним нагая, дразня белизной кожи, обрамленная густыми глянцевыми волосами, в шелковых чулках и темно-синих кожаных башмачках.
