Сабрина Джеффрис - Маркиз должен жениться
Интересно, почему он так рассердился? Беседа становилась все более и более интересной.
— Но ведь вот же решение ваших финансовых проблем, — проговорила Мария. — Продайте дом, и вашей семье хватит денег еще на триста лет.
— Хотел бы я, чтобы его можно было продать, — с горечью ответил Стоунвилл. — В Англии существует закон о майорате. Это означает, что наследники, и я тоже, не могут продать собственность. Мебель и все, что в доме, тоже нельзя продать.
— Но ведь вы можете сдать его королю или еще кому-нибудь, — предложил Фредди.
— Боюсь, этот дом по карману одному только королю. Без огромного состояния такие хоромы не снять. Для нуворишей дом слишком стар, сейчас это немодно, меблировка тоже устарела. Можете мне верить, я пытался.
Марию удивило, что он говорит о своем поместье как о тяжком бремени.
— Полагаю, — сухо заметила она, — что владеть дворцом нелегко.
Он насмешливо приподнял бровь.
— Слепец слепцу глаза колет? Так, мисс Баттерфилд? Судя по вашим словам, вы вовсе не нищая. Ваш отец — крупный судовладелец, однако же вы оказались здесь почти без средств.
— Это правда, но мы никогда не жили во дворце.
— Я тоже почти не живу здесь. — Он снова отвернулся к окну. — Я редко сюда приезжаю. До недавнего времени дом стоял пустой.
— Почему?
Стоунвилл молчал. Мария решила, что ее не услышали, но он произнес:
— Некоторым домам лучше вообще исчезнуть с лица земли.
Такой ответ поразил девушку.
— Что вы имеете в виду, милорд?
Стоунвилл явно напрягся.
— Ничего. И не зовите меня «милорд». Так ко мне обращаются слуги. Не забудьте, вы моя невеста. — В голосе Стоунвилл а звучало раздражение. — Я буду называть вас Марией, и вам тоже следует обращаться ко мне по имени — Оливер.
Необычное имя для английского лорда.
— Вас назвали в честь драматурга? Оливера Голдсмита?
— Разумеется, нет. В честь пуританина Оливера Кромвеля.
— Вы шутите!
— Боюсь, что нет. Отцу это имя показалось забавным, особенно если учесть его собственную склонность к беспутству.
О Господи! Даже имя этого человека — вызов респектабельности, а ведь в его владениях может поместиться весь городок Дартмут.
Внезапно Марию охватила паника. Разве она может сыграть роль невесты человека, имеющего такой дом?
— А меня назвали в честь короля Фредерика, — вставил Фредди.
— Которого? — спросил лорд Стоунвилл — Оливер.
— А их разве много было? — удивился Фредди.
— По крайней мере, десять, — сухо сообщил маркиз.
Фредди задумался.
— Я точно не знаю.
В глазах Оливера сверкнули веселые искры. Мария сказала:
— Я думаю, тетя Роуз просто хотела найти имя, звучащее по-королевски.
— Вот именно, — обрадовался Фредди. — Просто король Фредерик, и все.
— Понимаю, — с серьезным видом отозвался Оливер, хотя его губы изогнулись в непроизвольной усмешке. Он перевел взгляд на девушку: — А ваше имя откуда взялось? В честь какой Марии назвали вас?
— Конечно, в честь Девы Марии, — сказал Фредди.
— Уж конечно. Мне следовало догадаться, — ответил Оливер, при этом глаза его странно блеснули.
— Мы католики, — пояснил Фредди.
— Моя мать была католичкой, — поправила его Мария. — Отец — нет. Но раз мать Фредди тоже католичка, то нас обоих воспитали в католической вере. — Мария не слишком серьезно относилась к этому вопросу. Отец был далек от религиозной исступленности, и дочери передался его скептицизм.
На лице Оливера появилась язвительная ухмылка.
— Так вы католичка! Прекрасно. Бабушку хватит удар, когда она вас увидит.
Марию утомили его оскорбительные высказывания.
— Однако, сэр…
Но тут карета остановилась.
— Приехали, — заявил Стоунвилл.
Мария выглянула наружу, и у нее захватило дух. Казалось, Холстед-Холл тянется в обе стороны до бесконечности. В холодном лунном свете зимнего вечера он выглядел как россыпь ограненных алмазов. Главный вход был довольно простым — ни величественной лестницы, ни колонн, однако зубчатый парапет вдоль крыши и башенки по бокам создавали впечатление благородной древности. Массивная дубовая дверь, распахнувшаяся им навстречу, добавляла исторического колорита. Казалось, перед глазами Марии предстал двор короля Артура.
Однако бросившиеся к карете лакеи и грумы явно принадлежали современности.
Оливер напрягся.
— Похоже, бабушка привезла собственных слуг. — Спустившись по ступенькам кареты, он помог выйти Марии, предложил ей руку и спросил у лакея: — Моя бабушка уже села обедать?
— Нет, милорд.
— Хорошо. Скажите повару, что к обеду будут еще трое.
От увиденного у Марии кружилась голова. Не то чтобы она никогда не видала прислуги. Когда дела у отца пошли лучше, он нанял несколько слуг, но он никогда не наряжал их в одинаковые ливреи. Слуги кружились вокруг них, как пчелиный рой. Забрали ее редингот, шляпы мужчин. Мария испытала непривычную робость. Здесь все почитали за честь служить «его светлости».
Пройдя под арку, они очутились в каменном внутреннем дворике, во всех четырех стенах которого было множество дверей. Оливер провел гостей к еще одной дубовой двери, которая распахнулась при их приближении. Мария почувствовала себя коронованной особой, шествующей по дворцу в сопровождении эскорта.
Потом гости оказались в помещении такого поразительного вида, что Мария едва не вскрикнула.
— Это большой зал. От него так и разит мрачным средневековьем.
— Нет-нет, он прекрасен!
— Бабушке он тоже нравится. Это ее любимая комната.
Мария вполне понимала старую даму. По одной из бесконечных стен располагались два резных мраморных камина. Вдоль второй стены, отделанной дубом, тянулись деревянные резные скамьи. Но больше всего ее внимание привлекла огромная дубовая панель в торце зала. Высотой не менее двадцати футов, она целиком была покрыта причудливой резьбой — фантастическими животными, гербами, решетчатыми орнаментами невообразимой сложности. Зрелище настолько захватило девушку, что она не сразу обратила внимание на дальний конец зала. Вдруг из-за спины раздался женский голос:
— Я вижу, ты вовремя явился к обеду, Оливер.
Обернувшись, Мария увидела, как по величественной позолоченной лестнице спускаются пять человек. Лестница выглядела очень древней, позолота местами стерлась, но резьба была великолепна, и общее впечатление мощи и помпезности поразило гостей.
Группу возглавляла седовласая леди, которая опиралась на руку хорошенькой молодой женщины. Глаза старой дамы с острым интересом остановились на Марии. За этой парой следовали двое молодых людей и еще одна молодая женщина. Все трое выглядели смущенными.
