Дженна Питерсен - О чем мечтает герцог
И всё же чего-то ей недоставало. Карие глаза матери никогда по-настоящему не светились счастьем, из-за постоянного раздражения её рот всегда был плотно сжат, а линия губ превратилась в тонкую полоску. Всякий раз, глядя на неё, Саймон вспоминал те мгновения, когда она отворачивалась от него или смотрела на него с нескрываемым презрением.
Он никогда не пытался выяснить, что же сделал, чтобы вызвать у матери подобную ненависть. Отец никогда не обращал на это внимания, как будто это было не важно. Ведь сам покойный герцог буквально купал сына в любви и ласке. И Саймон понимал, что таким образом отец признавал глубокую и невосполнимую потерю, вызванную материнским равнодушием.
– Сколько раз я говорила ему, что в кабинете настоящий кавардак, – произнесла герцогиня, оторвав Саймона от неприятных воспоминаний.
Он заставил себя снисходительно улыбнуться.
– Всего лишь беспорядок. Но я как-нибудь с этим разберусь.
Пристальный взгляд матери неожиданно метнулся к сыну и задержался на нём гораздо дольше, чем обычно.
– Да. Я рассчитываю, что ты это сделаешь, – тихо сказала она.
– Вы об этом желали поговорить со мной сегодня утром? – Саймон перешёл сразу к делу, внезапно почувствовав себя неудобно под её неослабным наблюдением. – Вы хотели лично просмотреть какие-то записи или сохранить их, как воспоминания?
Герцогиня покачала головой и отошла от сына.
– Не хочу. Меня не интересуют его вещи.
Саймон не удивился такому ответу. По правде говоря, в натянутости отношений родителей он в большей степени обвинял мать, чем отца. Покойный герцог всегда был терпелив и добр к ней, несмотря на её откровенное презрение. Тем не менее, она избегала своего мужа так же, как избегала Саймона. Складывалось ощущение, что они были недостаточно хороши для неё.
– Нет, я хотела поговорить не о твоём отце. – Мать повернулась, скрестив руки на груди. – Разговор пойдёт о той девушке, Саймон.
Саймон моргнул. Он надеялся избежать этой беседы, по крайней мере, до окончания бала, открывающего приём, который был намечен на следующий вечер. Его интерес к мисс Мэйхью, должно быть, действительно очевиден, если мать начала обсуждение этой темы так рано.
– О девушке, матушка? О какой? Их здесь довольно много, вы же знаете.
Саймон понимал, что своим ответом подначивал её, словно ребёнок, но прошли те времена, когда равнодушие матери причиняло ему острую боль. Если ей безразлична его жизнь, с какой стати она диктует, как ему жить?
Герцогиня прищурилась.
– Сделай одолжение, не играй со мной в эти игры. У меня нет ни времени, ни желания выслушивать твои увертки. Ты прекрасно знаешь, что я говорю о Лилиан Мэйхью.
– Я понимаю.
– Я тоже, – кивнув, сказала она. – По тому, как ты вчера весь день смотрел на неё во время пикника, стало совершенно очевидно, что у тебя к ней есть определенный интерес.
Саймон пожал плечами. Он не собирался лгать, но и не желал обсуждать тему, пока его не принудят.
– И даже если бы я не увидела этого, герцог Уэверли обратил на это моё внимание. – Глаза матери сверкнули в неком подобии мелочного триумфа.
Саймон вздохнул. Рис знал, насколько напряжёнными были его отношения с вдовствующей герцогиней. Его друг, должно быть, чрезвычайно обеспокоен, если обсуждал с ней достоинства потенциальных невест.
Саймон прислонился к столу, умудрившись не опрокинуть ни одной стопки документов.
– Не для этого ли здесь леди, матушка? – спросил он, тщательно следя за интонацией. – Вы ясно дали мне понять, что теперь, унаследовав титул, я ответствен перед нашим родом и должен жениться, а также произвести наследников так быстро, как смогу. Этот приём ведь в какой-то степени служит данной цели? Разве вы не должны радоваться, что меня заинтересовала одна из этих женщин?
Герцогиня сделала к сыну несколько шагов.
– Великий Боже, Саймон! Она даже не была в числе основных приглашённых. Я вообще позволила ей приехать лишь из уважения к особым пожеланиям отца леди Габриэлы, графа Уотсенвейла.
– Какая благотворительность с вашей стороны, – пробормотал Саймон.
Она сделала вид, что не услышала его ремарки, хотя по сердитому подёргиванию губ было понятно, что это не так.
– Она во всех отношениях совершенно не подходит тебе. Ты должен понимать это.
Саймон покачал головой, думая об искорках во взгляде Лилиан и захватывающей противоречивости её действий, не говоря уже о волнующем совершенстве её выразительного лица и мягкого тела.
– Я сожалею, матушка, но я не понимаю этого. Я нахожу её умной и интересной.
– Как будто такие вещи имеют значение в выборе невесты! – вспыхнула герцогиня. – У её отца не было ни титула, ни достаточного количества денег, чтобы оставить ей приданое. Даже если бы они у него были, у них весьма сомнительные семейные связи! Её брат…
– Рис упоминал, что он был слегка необуздан, – пожав плечами, произнёс Саймон. – Но мало кто из мужчин в его возрасте таким не был. Я отказываюсь судить юношу только за то, что в настоящее время он предаётся излишествам.
– Тогда подумай о её матери! Слухи, Саймон, намеки на то, что она, возможно, покончила с собой… это уже чересчур! – Леди Биллингем вскинула руки. – Я запрещаю тебе жениться на ней. Я не могу согласиться на такое!
Саймон едва не рассмеялся. Ему было интересно, понимала ли мать, что её отвращение к Лилиан лишь сделало девушку ещё более привлекательной для него. Конечно, его это не остановит.
Он поднялся, оттолкнувшись от стола, и двинулся вперед. Мать осталась стоять на месте, хотя он видел, что ей хотелось отступить.
– Вы забываете, мадам, – мягко напомнил Саймон, – что я больше не молчаливый ребенок, которым вы можете управлять взмахом руки. Теперь я – герцог, нравится вам это или нет. Что я делаю, чьего расположения добиваюсь и куда иду, – это моё дело и только моё.
Её глаза расширились, а ноздри раздулись от гнева, который полыхнул во взгляде с такой силой, что застал Саймона врасплох. Но потом всё прошло.
– Да. Я полагаю, так и есть, – процедила она сквозь стиснутые зубы.
Саймон отступил.
– Однако я действительно ценю вашу заботу. Обязательно приму во внимание вашу обеспокоенность.
– Спасибо, – выдавила герцогиня.
Склонив голову, он спросил:
– Это всё?
Мать устремилась к двери.
– Да. Всего доброго, – бросила она и ушла.
Саймон выдохнул. Всю жизнь он пытался понравиться этой женщине, но давно понял, что это сражение проиграно. Естественно, он не собирался основывать свой выбор невесты, друга или любовницы на её мнении о правильности подобного решения.
Нет, в делах сердечных он собирался слушать собственные инстинкты и ничьи больше.
