Розанна Битнер - Нежное предательство
Но он сейчас стоит перед ней, человек, который знает ее так близко, как только может мужчина, любовник знать женщину, и это вызывало совсем другие чувства. Он так много значил для нее, ее старый друг, одновременно, ставший незнакомцем. Остался ли он ее другом? Или будет только врагом?
– Как ты нашел меня? – спросила Одри, внимательно осматривая его. Как он похудел и постарел. На лице появилось несколько шрамов, как будто его сильно избили. И такая боль сквозит в ярко-голубых глазах, которые она когда-то любила безмерно. Возможно, он тоже страдал. – И почему? Почему сейчас?
Ли подумал, что она похожа на ангела его мечты. Рыжие волосы разметались по подушке, на ней была простая фланелевая рубашка, лицо похудевшее, кожа загорела под жарким солнцем, около глаз прорезались морщинки. Он постарался сдержаться, не выдать удивления ее хриплым голосом, старался не смотреть на ужасный шрам на шее. Но ничто не могло испортить естественную красоту Одри, которая для него стала глубже, так как теперь она не была только внешней, но шла из глубины ее души. Эта женщина превратилась в зрелого, сильного, великодушного и мужественного человека, полного решимости и стремления выжить только собственными силами. Она уже не имела ничего общего с высокомерной семнадцатилетней девушкой, которую он встретил однажды прекрасным летним днем в Коннектикуте. Тогда она стояла около фортепьяно и пела… пела под аккомпанемент Энни Джеффриз таким очаровательным голосом, какой уже никогда к ней не вернется. Ли чувствовал собственную вину за все, что произошло в этой войне. Он был обязан защитить, уберечь любимую женщину от ужасов войны. Она не должна была страдать. Если бы ее отец не сжег письма Ли…
– Найти тебя было не так уж сложно. Я поехал в Батон-Руж, увидел Бреннен-Мэнор… Одри отрывисто вздохнула при упоминании о плантации. – Там поселились несколько белых семей. Они сообщили, что ты продала поместье, но не знали имени нового владельца. Поэтому я вернулся в город, чтобы отыскать кого-нибудь, кто мог бы мне хоть что-нибудь сообщить. Клерк в суде сказал, что ты продала плантации мужу своей кузины, а сама отправилась в Канзас вместе с неграми, – он обернулся, взял стул, поставил рядом с постелью и сел.
– Одри, ты продала все за тысячу долларов?
Глаза женщины наполнились слезами.
– У меня не было другого выхода. Оказалось слишком опасно оставаться там… Я хотела помочь Тусси и оставшимся. Они спасли мне жизнь, они хотели уехать в Канзас… Но у них не было денег, чтобы купить все необходимое. Поэтому я продала Бреннен-Мэнор.
Одри говорила медленно, ей было больно дышать из-за сломанных ребер. Она понимала, о чем сейчас думает Ли. Несколько лет назад невозможно было представить, что она будет помогать неграм. Одри пригладила ладонью волосы, представляя, как сильно отличается от элегантной, прекрасно одетой дебютантки с тщательно уложенной прической. Дебютантки, которую Ли впервые встретил в Коннектикуте. Она попыталась прикрыть ладонью ужасный шрам на шее. Но Ли взял ее руки в свои сильные ладони.
– Все будет хорошо, Одри, – он слегка сжал ее пальцы. – Тусси рассказала мне обо всем, – он закрыл глаза и прижался лицом к ее рукам. – Твоя жизнь сложилась бы иначе… если бы я оказался рядом с тобой, ничего страшного бы не случилось. Если бы я мог найти тебя раньше, то не пришлось бы продавать Бреннен-Мэнор. Я дал бы тебе денег для восстановления плантации, она осталась бы твоей.
Одри посмотрела на густые темные волосы Ли, на красивое лицо, широкие плечи, обтянутые грубой хлопчатобумажной рубашкой. Сколько ему сейчас лет? Тридцать пять? Тридцать шесть? Как быстро пролетели семь лет с тех пор, как они впервые встретились, и она даже сочинила для него песню.
– Я думаю, что никто из нас не виноват в том, что произошло. Что касается Бреннен-Мэнор… когда я узнала, что Джой больше не вернется, это уже не имело значения… Я пыталась сохранить хотя бы землю только ради Джоя.
О Боже, снова резкая боль сжала желудок Ли. Почему он смог сразу рассказать о Джое Тусси?
Женщина поняла его и простила. Она очень умная женщина, нежная, добрая, человечная. И простила его сразу, без колебаний, сумела проникнуться глубиной его горя. Объяснила, почему он должен все рассказать Одри. Он должен избавиться от боли, которая сжигает его душу. Ли прекрасно понимал, что женщина права. Другого пути нет. Но сейчас он не мог даже заикнуться, что причастен к гибели Джоя. Он обязательно расскажет, но не сейчас. Пусть Одри сначала выздоровеет. А пока он подумает, как помочь горожанам раз и навсегда разобраться с бандитами.
– Мне очень жаль Джоя, гораздо сильнее, чем ты думаешь.
– Я говорила себе… что должна ненавидеть тебя. Но сейчас я хорошо понимаю, ты не можешь отвечать за то, что сделал какой-то другой янки. Была война, Ли. Война заставляет людей совершать ужасные вещи. Я знаю это по собственному опыту.
«Ты не можешь отвечать за то, что сделал какой-то другой янки». Надо сменить тему разговора, иначе он сойдет с ума.
– Одри, я начал искать тебя сразу, как только уволился из армии, через два месяца после того, как генерал Ли сдался. Однако случилось непредвиденное, когда я выходил из здания суда в Батон-Руже, группа молодых подонков напала на меня, кто-то ударил сзади по голове кирпичом. А потом они избили меня до полусмерти.
– О Ли!
Он все еще держал ее за руку, не хотелось признаваться, но нежность сильных ладоней действовала на нее успокаивающе. За какое-то мгновение он превратился в Ли, ее верного друга. Она не сомневалась в том, что он действительно дал бы ей денег для восстановления Бреннен-Мэнор. После того, как она ужасно обошлась с ним в Батон-Руже, было удивительно, что он не отказался от желания встретиться с ней, поговорить.
Невозможно забыть беспомощное выражение в его голубых глазах, когда она заявила, что не хочет больше видеть его. Но вот он здесь, рядом, ему пришлось пройти сквозь ад, чтобы разыскать ее.
– И что было потом? Ведь прошло два года.
– Доктор в Батон-Руже выяснил, кто я, связался с моим братом Карлом. Карл приехал за мной, поездом доставил меня в Мэпл-Шедоуз. Я только время от времени приходил в себя. И в таком состоянии пробыл год. Глаза открывались, я мог понемногу есть и пить, но только с чьей-нибудь помощью. Мне сказали, что я не говорил и не двигался почти год. Когда я пришел полностью в сознание, то превратился почти в скелет. Я мог умереть от истощения, так как получал недостаточно питания. Карл, его жена и вдова Дэвида выходили меня.
– Вдова Дэвида? Твой брат убит?
Ли водил пальцем по ее ладони.
– Да. Думаю, мало найдется людей, кто не потерял близких во время войны.
