Кэтлин Вудивисс - Пепел на ветру
— Пожалуйста, приготовьте постель. — Он терпеливо дожидался, когда она снимет покрывало, а затем бережно уложил Элайну на прохладные простыни. Стащив сюртук и жилет, он отшвырнул их, развязал галстук и расстегнул рубашку.
— Вам понадобятся чистые простыни. — Лила обвела глазами комнату. — Где я могу их найти?
Коул кивнул в сторону комода и начал снимать с жены туфли и чулки.
Чувствуя, как у нее непроизвольно сжимаются все мышцы, Элайна закусила губу. Только когда боль немного отступила, с ее губ слетел вздох облегчения. Она нежно улыбнулась мужу и приложила ладонь к его щеке.
— Я люблю тебя, — донесся до него тихий шепот. Коул взял ее пальцы и прижался к ним губами.
— За свою жизнь я принял десятки родов, но никогда еще так не боялся…
— Все будет хорошо, милорд янки, — заверила его Элайна с мягкой улыбкой. — Или ты забыл, что я присутствовала при родах младенца Гретхен? Если понадобится, я помогу тебе. И еще — я доверяю тебе, как никому другому.
Пока миссис Хоторн и миссис Энгус готовили комнату к появлению младенца, Коул держал жену за руки.
Внезапно ее лицо осветила победная улыбка: она почувствовала, как головка младенца вышла наружу, и слегка расслабилась, ожидая новой схватки, чтобы помочь малышу.
Коул положил ладонь на живот жены.
— Все в порядке, родная. А теперь тужься как можно сильнее.
Элайна вскрикнула от резкой боли, и тут же раздался взволнованный голос Лилы:
— Девочка!
— Какая прелесть! — эхом отозвалась миссис Хоторн.
Коул взял ребенка на руки, шлепнул его по спинке и поднес девочку почти вплотную к лицу матери. Потом, услышав крик младенца, он вопросительно взглянул на Элайну:
— Глинис Линн Латимер?
Элайна с усилием подняла руку и робко коснулась головки дочери.
— В честь бабушки?
Коул кивнул:
— По-моему, это было бы справедливо.
— Глинис Линн Латимер… — тихо повторила Элайна. — Какое чудесное имя!
Глава 42
Майлс проводил Энгуса Крэгхью, о котором все на время позабыли, в комнату для гостей и велел Питеру принести воды.
Оставшись в одиночестве, почтенный южанин надолго задумался — никогда в жизни он не поднимал руку на женщину, но всего несколько часов назад чуть не ударил племянницу, к тому же ожидавшую ребенка. На встревоженные вопросы Энгуса дворецкий ответил, что роды у Элайны начались вовремя, и все-таки старик беспокоился, опасаясь, что всему виной его приезд и связанные с ним волнения. Он с нетерпением ждал известий из спальни супругов Латимер и был благодарен Коулу уже за то, что тот разрешил ему остаться в доме.
Утром Энгус спустился в гостиную и, ожидая, когда проснутся остальные, стал прислушиваться к взволнованному перешептыванию слуг:
— Девочка!
— Крепкая и здоровенькая!
— А миссис Латимер чувствует себя хорошо?
— Она пока спит.
Слава Богу, подумал Энгус, крепко сжимая руки на коленях, если бы с Элайной что-то случилось, он никогда не простил бы себя.
Неожиданно ему показалось, что за ним кто-то наблюдает. Он медленно поднял голову и увидел в дверях худенькую девочку лет семи в простом муслиновом платье, с длинными блестящими темными волосами и огромными глазами.
Малышка была так похожа на маленькую Роберту, что он даже на миг испугался.
Девочка прошлась по комнате и, устроившись в кресле напротив старика, чинно сложила руки на коленях, не сводя с него внимательного взгляда темных глаз.
Энгус бессознательным жестом вытер о брюки вспотевшие ладони.
— Чья ты? — неожиданно для себя спросил он.
Маленькая фотография в овальной рамке стояла на столе рядом с креслом Минди, и девочка, робко улыбаясь, указала на нее. Энгус присмотрелся и удивленно нахмурил брови: на снимке были изображены Коул и Элайна. Тут его размышления прервало деликатное покашливание дворецкого.
— Энни спрашивает, не хотите ли вы перекусить, сэр? Остальные еще спят, поэтому вам придется позавтракать в обществе Минди.
Энгус снова взглянул на девочку:
— Ты хочешь позавтракать вместе со мной?
Минди тихонько хихикнула и прикрыла рот ладонью.
— Ответа ждать не стоит, сэр, — сдержанно произнес Майлс. — Она не говорит с тех пор, как садовник привез ее сюда. Этот человек приходился ей дядей, а теперь он мертв. Доктор и миссис Латимер взяли девочку в дом. Она сирота, сэр.
Энгус поднялся и протянул малышке руку.
— Когда-то у меня была дочь, — медленно проговорил он и грустно улыбнулся. — Красивая, точь-в-точь как ты.
Словно желая помочь горю своего нового знакомого, Минди доверчиво вложила маленькую ручку в его широкую ладонь, и вместе они направились в столовую.
Глинис Линн провела первый день своей жизни под неусыпным надзором отца, который беспрестанно повторял всем, кто оказывался рядом, что впервые видит такую прелестную малышку.
— Ей достались твои нос и рот, — нежно произнес Коул, взглянув на жену.
Элайна ласково улыбнулась:
— Почему ты так решил?
— Потому что именно об этом я мечтал.
— Значит, твои мечты сбылись?
— Без всяких сомнений. Теперь у меня есть ты и есть она — больше мне нечего и желать.
В дверь негромко постучали, и на пороге появился Энгус. Он смущенно улыбался:
— Капитан… то есть майор Латимер!
— Лучше просто Коул, — поправил хозяин дома.
— Хорошо, пусть будет Коул. — Энгус кивнул. — Я размышлял всю ночь и все-таки так ничего и не понял. Роберта, деньги, события, благодаря которым мы познакомились… Утром я начал молиться, чего не делал уже очень давно, и только после этого у меня в голове все прояснилось. Теперь я и сам вижу, что вел себя глупо, и поэтому пришел просить у вас прощения.
Чуть улыбнувшись, Коул протянул старику руку. Он уже не надеялся когда-нибудь услышать от него такие слова и поэтому был искренне рад неожиданно появившейся возможности примирения.
— Любой человек время от времени совершает опрометчивые поступки. Как говорят, век живи — век учись.
Энгус потер щетинистую щеку ладонью и нерешительно произнес:
— Пожалуй, теперь мне надо поговорить с Лилой…
Коул согласно закивал:
— Думаю, это мудрое решение и… желаю удачи!
Супруги Крэгхью и миссис Хоторн уехали через неделю после рождения ребенка. За время пребывания в доме Латимеров Энгус подружился с Минди и взял с Коула слово, что они непременно привезут девочку в гости в Новый Орлеан.
После визита родных и рождения Глинис Линн дом стал казаться Элайне не таким мрачным, но в августе из-за жары он словно превратился в огромную печь. Даже Майлс в эти дни не мог сохранять свой надменный вид и, обливаясь потом, постоянно прикладывал к лицу носовой платок.
