Анн Голон - Искушение Анжелики
Он сухо и почти надменно ответил:
— Не знаю, заметили ли вы, что это особый пистолет наподобие испанских. Внешняя его пружина позволяет производить очень мощный выстрел. Специальный валик предохраняет руку.
— Я вижу.
На этом валике была изображена то ли саламандра, то ли длиннохвостая ящерица. Язык ее, из филигранною золота, тянулся к цветку мака из красной эмали, который украшал рукоятку пистолета. Скорее всего, это была саламандра, так как все тело этого микроскопического животного из слоновой кости было испещрено точечками из черного стекла. Металлический замок был рельефно украшен цветами боярышника тончайшей работы. «Собака», с ее злобной пастью из золоченого стекла, вырезанная мастером с таким же искусством и такой же тщательностью, сверкала живым светом. Но под этой красотой и утонченностью скрывалась безжалостная мощь хорошо отлаженного механизма.
Пока Анжелика легкими прикосновениями пальцев пробегала по всем частям оружия и с такой же феерической ловкостью, с какой умела делать любую самую неожиданную работу, приводила в движение различные его детали, граф, в свою очередь, не переставал изучать ее красоту, любуясь каждой мелочью. Его поражал контраст между нежной женственностью Анжелики и резкостью ее жестов, свойственной скорее амазонке. У него замирало сердце.
Он видел, как светится ее перламутровая кожа, оттененная глубоким вырезом платья, и чувствовал теплоту и нежность скрытого под ним всегда загадочного тела.
Молочная белизна этой нежной, гладкой женской плоти, хрупкой, как цветок, была для него знаком ее слабости и уязвимости.
Несмотря на свою воинственную внешность, Анжелика была на самом деле женщиной нежной, с нежный телом и нежной грудью.
«Она носила под своим сердцем моих детей, — подумал граф, — моих единственных сыновей. И никогда я не хотел иметь других детей от других женщин».
Неизъяснимое очарование, исходящее от этой женщины, околдовывало его, опьяняло, сковывало все внутри. Его переполняло желание обнять ее тонкую талию, ощутить теплоту ее тела, скрытого под платьем цвета переливающегося аметиста. Слишком долго его руки не держали ее в объятиях.
Он подошел к Анжелике и, показывая на пистолет, проговорил хрипловатым голосом:
— Зарядите его! Взведите курок!
— Не знаю, смогу ли я? Я ведь не знакома с этим новым для меня оружием.
Жоффрей взял у нее пистолет, ловко зарядил его, взвел курок. Она следила за каждым движением его смуглых рук, снедаемая одним желанием: наклониться и поцеловать эти руки.
Он отдал ей заряженный пистолет.
— Ну вот!
И, ехидно улыбнувшись, добавил:
— Теперь вам представляется полная возможность убить меня, легко избавиться от неудобного для вас мужа.
Анжелика смертельно побледнела. Ей показалось, что дыхание ее вот-вот остановится. Она с трудом нашла в себе силы положить дрожащей рукой пистолет обратно в шкатулку.
— Как вы можете произносить такие глупые слова, — вымолвила она. — Ваша жестокость беспредельна!
— И жертвой этой жестокости являетесь, конечно же, вы, — ответил граф. ,
— В данный момент, да… Вы прекрасно знаете, что разговаривая со мной в таком тоне, вы причиняете мне невыносимую боль.
— И, конечно же, незаслуженную?
— Да.., нет.., да, незаслуженную, вы даже не можете представить себе, насколько незаслуженную.., и несоизмеримую с тем оскорблением, которое, по вашему мнению, я вам нанесла.., и вы это прекрасно знаете сами… Но вы горды до безумия.
— А ваши самоуверенность и цинизм выходят за рамки вообразимого.
И опять, как в тот вечер, его охватило желание наброситься на нее, прибить, придушить и в тоже время почувствовать дурманящий аромат ее кожи, ощутить исходящее от нее тепло, раствориться в сиянии ее зеленых глаз, пылающих гневом и любовью, отчаяньем и нежностью.
Боясь поддаться искушению, граф заспешил к выходу.
— Жоффрей, — закричала она, — неужели мы попадемся в ловушку?
— Какую ловушку?
— Ту, которую приготовили нам наши враги!
— Какие враги?
— Да те, которые решили нас разлучить, поссорить, чтобы легче было нас уничтожить. И это уже случилось. Я не знаю, как, почему все так сложилось, когда все это началось, и как им удалось заманить нас, но я твердо знаю одно: они добились своего. Случилось то, чего они так хотели: МЫ РАЗЛУЧЕНЫ.
Она стремительно бросилась к нему, положила руку ему на грудь, там, где бьется сердце.
— Любовь моя, неужели мы позволим им одержать над нами такую быструю победу?
Граф де Пейрак резко отстранил ее от себя, боясь снова поддаться ей.
— Но это уже слишком, — проговорил он. — Вы сами ведете себя безрассудно, а потом обвиняете меня в отсутствии логики в моем поведении. Какая бредовая идея пришла вам в голову там, в Хоусноке, когда вы отправились в английскую деревню?
— Да не вы ли же сами повелели мне отправиться туда?
— Да никогда в жизни я не сделал бы этого!
— Но КТО же тогда?
Де Пейрак пристально, не говоря ни слова, посмотрел на Анжелику. Ужасное предчувствие закралось в его душу.
Несмотря на свой поразительный ум, он не замечал многого из того, что происходило вокруг него. Мужчины, как известно, познают мир разумом. А женщины руководствуются инстинктом, и движут ими космические силы.
Мужчины похожи на диких зверей с их неожиданными прыжками. То они остаются неподвижными, без всякого желания действовать, словно находясь в спячке, то вдруг срываются с места, словно озаренные какой-то идеей, и сразу же, как бы отодвигая границы горизонта, обозревают все, что происходит вокруг них.
В таком именно положении оказался и де Пейрак, когда голос Анжелики начал пробуждать в нем страстные порывы. Он совсем в другом свете увидел то, что его окружало, все приобрело совсем другое значение, другой ракурс. Да, действительно, им угрожала серьезная опасность. Однако его мужская логика не позволяла ему поддаваться тайным предчувствиям.
Но Анжелика не ошибалась. Она обладала, в большей степени чем он, мистическим чувством. И он знал, что С ЭТИМ НАДО СЧИТАТЬСЯ.
В душе де Пейрака происходила борьба.
— Вздор все эти ваши предчувствия, — проворчал он. — Женщинам, изменяющим своим мужьям, ничего не остается делать, как ссылаться на злые умыслы дьявола. Может быть, мадам, это ваши враги или просто случай завел в залив Каско вашего любовника, готового открыть вам свои объятия?
— Я не знаю. Но, как говорил отец де Вернон, когда дьявольские силы начинают свою игру, то случай всегда оказывается на стороне тех, кто желает зла людям, то-есть на стороне лукавого, на стороне того, кто несет с собой разрушение и несчастье.
