Сьюзен Виггз - Золотое королевство
Энни взглянула на Армандо и Палому и ощутила тепло доброты и любви, исходившее от них. На минуту ей захотелось остаться здесь, под их защитой и покровительством, но это было бы трусостью, а дочь Филиппа Блайта никогда не была трусихой.
– Нет, – сказала она, и глаза ее наполнились слезами, которые она не стала скрывать. – Дон Армандо, благодарю вас за вашу доброту, но я не могу остаться, – она бросила мрачный взгляд на Родриго. – Если бы я знала, что ваш сын собирается оставить меня здесь, я бы никогда сюда не приехала.
– Нет, ты говоришь не то, что думаешь. Чего ты ждала от меня? – рассердившись, возразил Родриго. – Я знаю, это звучит жестоко, но у тебя не такой уж большой выбор. Девушка-сирота нуждается в защите, ей нужна крыша над головой и безопасность.
– Как долго этот дом будет безопасным, если я останусь здесь? – Энни обвела руками помещение. Внутреннее убранство дома представляло собой приятное для глаз сочетание туземной и испанской культуры – сплетенные из пальмовых листьев циновки, тяжелая резная мебель, картины, написанные маслом, деревянные маски, украшенные перьями и ракушками. – Мой бабушка и дедушка умерли как еретики. Это накладывает проклятие и на меня. Вы же сами говорите, что у Инквизиции длинные руки и много глаз.
Энни подошла к Паломе и Армандо и встала перед ними на колени:
– Я не останусь, чтобы не подвергать вас опасности.
– Возможно, у тебя есть план получше моего? – гневно сверкая глазами, спросил Родриго. – Вероятно, тебе следует искать защиты в другой твоей семье. У той, которая живет в Виндзорском дворце.
Это было равносильно пощечине.
– Будь ты проклят, Родриго Бискайно, – сквозь зубы процедила Энни. Приподняв юбки, она выбежала из комнаты.
Несколько часов спустя Энни отыскала Родриго. Он прохаживался по дорожке, которая шла вокруг дома. Наплакавшись, она не заметила, как уснула в своей маленькой и уютной комнатке, а проснувшись, обнаружила, что чувствует себя до странности спокойной и полной решимости.
Теперь у нее план, она знала, чем хочет заняться. Единственной проблемой было убедить Родриго в мудрости и правильности ее решения.
На горизонте багрово пылал закат. Двор уже освещали несколько ярких факелов, равномерно установленных на стене сверху. Энни видела мерцающие огни бухты, слышала приглушенные расстоянием смех и пьяное пение, доносившиеся из таверны на пристани. В саду лягушки и цикады громко приветствовали опускавшуюся на землю ночь. Сделав для храбрости глубокий вдох, она громко затопала.
Услышав шаги девушки, Родриго обернулся. В темно-синем свете вечера курчавившиеся над воротником волосы Родриго казались чернильно-черными.
– Энни? Энни, прости, что я наговорил тебе во время нашего предыдущего разговора. Не смог сдержаться. Иногда ты заставляешь меня проявлять себя с худшей стороны. Боюсь, твой отец сделал неправильный выбор, возложив на меня заботу о тебе. Я неподходящий опекун для такой девушки, как ты.
На его лице играла очаровательная полуулыбка, но слова обеспокоили Энни. Она не может позволить ему так плохо думать о себе, если хочет убедить его согласиться с ее планом.
– Вы не правы, Родриго. До сих пор вы прекрасно обо мне заботились. Я уверена, что если бы не вы, со мной уже обязательно случилось бы что-нибудь ужасное. Вы не дали поджечь мне здание Святой Инквизиции в Санто-Доминго!
У него вырвался вздох облегчения, и он расслабился.
– Я рад, что ты снова рассуждаешь здраво. Ты будешь счастлива здесь. Хосе, отец моей матери, был большим ученым, она очень образованная женщина и сможет дать тебе хорошее воспитание, а когда придет время, ты станешь женой какого-нибудь богатого джентльмена.
Эта унылая и бесцветная картина будущей жизни вызвала у Энни отвращение. Описанная им перспектива лишь укрепила ее решимость.
– Родриго, я не останусь здесь. Я не осталась бы, даже если бы мне не грозила реальная опасность быть обнаруженной агентами Инквизиции.
Родриго нетерпеливо перебил девушку:
– Энни, боюсь, у тебя нет выбора.
– Есть, – она крепко сжала перила железной ограды и гневно посмотрела на него. – Мир жесток к женщинам, но я не стану его жертвой и не позволю распоряжаться собой ни вам, ни любому другому мужчине.
Он нахмурился:
– Боже, когда ты так говоришь, я действительно могу поверить, что ты племянница своей тетушки.[10] Говорят, она настоящая волчица.
При упоминании о ее таинственной связи с монархом, правящим страной, лежащей в тысячах миль отсюда, у Энни по спине побежали мурашки.
– Выслушайте меня, Родриго. У меня есть план, но для его осуществления мне нужна ваша помощь.
Лицо его приняло скептическое выражение – одна бровь выгнулась дугой, а на губах заиграло подобие улыбки.
– Какая же?
– Я хочу жить с вами, пока не стану достаточно взрослой, чтобы самой заботиться о себе. Я хочу быть с вами и днем и ночью, следовать за вами неотступно.
На ближайшем факеле вспыхнула капля смолы. Его большие сильные руки с такой силой сжали перила, что побелели костяшки пальцев. Она по его глазам видела, что сердце его ушло в пятки.
– Это глупо. Надеюсь, ты не ждешь от меня, чтобы я стал твоей дуэньей. Я человек… трудный. Я люблю выпить, покутить, волочиться за шлюхами. Люблю выть на луну с палубы корабля.
– Мне это подходит. Я не прошу вас изменять свои привычки ради меня.
Родриго принялся ходить взад-вперед, как запертый в клетке камышовый кот.
– А тебе и не нужно просить, потому что ты не будешь жить со мной.
Энни стояла не шелохнувшись, пытаясь подавить слезы обиды. Ей стоило большого труда справиться с собой и заговорить вновь.
– Мой отец был вашим лучшим другом, Родриго. Что бы он подумал, если бы узнал, что вы бросаете меня здесь на жалкое существование?
Родриго замер на месте, как будто ему в спину воткнули кинжал.
– А что бы он подумал, если бы узнал, что ты используешь его имя, как орудие шантажа против меня?
Она поднесла руку к горлу, желая как-то заглушить резкую боль и горечь.
– Вы ненавидите меня, Родриго? Вы что, терпите меня только из-за моего отца? – душившие ее слезы мешали Энни говорить. – Вы терпели меня только из-за отца?
– Черт возьми, ты прекрасно знаешь, что нет.
Родриго резким движением поднял руку, и Энни зажмурилась, ожидая удара, но он просто погладил ее по щеке, однако почему-то это нежное прикосновение показалось больнее, чем пощечина.
– Ты замечательная девушка, и знаешь это. Ты умна и энергична, и я уверен, станешь однажды опасно красивой.
Услышав такие слова, Энни удивленно захлопала ресницами:
– Тогда почему…
