Аннет Клоу - Колдовское наваждение
Но и молодые леди, которых она затмевала красотой, не отставали в злословии.
Бекки Олдвэй, якобы пришедшая утешить Патрицию, смотрела на нее с таким злорадствующим любопытством, что Патриции очень хотелось выставить ее из дома.
Но самая бурная реакция была у брата Федерико. Услышав все городские сплетни, он вихрем влетел в гостиную, где находилась сестра. Его глаза гневно сверкали.
— Негодяй! Подлец! Изменник! Предатель! — кричал он сердито.
— Но только не своей армии, — улыбнулась Патриция, надеясь шуткой унять гнев Федерико. Ей совсем не хотелось обсуждать с братом то, что вызывало в ней сильное страдание.
— Может, я с тобой и соглашусь, но он все равно подлец, — сказал Федерико. — Поставить тебя в такое положение, сделать твое имя достоянием всех этих сплетников — это непростительно!
— Ну что теперь об этом говорить, Федерико? — ответила Патриция. — Бывают вещи и значительно хуже.
Федерико взглянул на нее и сказал:
— Я предполагал, что он может и не посчитаться с тобой. Так оно и вышло. Неужели ты не видишь этого? Теперь все будут сплетничать, что ты уступила ему. Ты даешь им основание так думать, потому что стала затворницей и перестала бывать в обществе. Знаешь, ты не должна так себя вести. Тебе нужно бывать в обществе и показать им всем, как мало тебя все это затронуло.
У Патриции слезы хлынули из глаз, и она, повернувшись лицом к брату, тихо произнесла:
— Но, Федерико, вся беда в том, что это очень затронуло меня. Видишь ли, я влюбилась в него.
— Не может этого быть! Ты же ведь так мало знаешь его, — сказал он.
Патриция пожала плечами, а Федерико, немного помолчав и подумав, продолжил:
— Ну, даже если и так, ты все равно не должна позволять им знать о твоих чувствах!
— Почему? Что из этого? — спросила она. — И какое мне дело до того, что они думают обо мне? — воскликнула Патриция в сердцах. — Ты сейчас похож на маму. Все, что ее беспокоит, так это «честь семьи», а что касается моих чувств, до этого никому нет дела. Когда она услышала об этом, то тотчас же сказала мне: «Ну, слава богу, что ты не наделала глупостей и не влюбилась в него, как та бедняжка Маккин, влюбившаяся в картежного шулера в прошлом году. Как переживала по этому поводу ее семья. Не думаю, что я смогла бы пережить это». Но, честно говоря, брат, я ничего другого от нашей матушки не ожидала. Но ты, Федерико…
Брат нахмурился. Лицо его было озабоченным. И вдруг Патриция поняла, что он был таким же, как и их мать, как и все в обществе. Имя и репутация для него были важнее всего.
Она вздохнула и вытерла набежавшую слезу. Глупо было бы с ее стороны ожидать от них чего-то другого. Это она была среди них странной, слишком странной, чтобы они могли понять ее.
— Мне очень жаль, Федерико, — сказала она нежным голосом. — И я не хотела бы разговаривать с тобой таким образом. Боюсь, что мои нервы больше не выдержат.
— Конечно, — согласился он и, улыбнувшись, тронул ее за руку. — Тебе нужно немного отдохнуть. Почему бы тебе не подняться к себе и не прилечь?
Патриция послушалась его совета и пошла к себе не потому, что ей захотелось отдохнуть, а потому, что ей хотелось побыть в одиночестве. Никто не понимал ее чувств, кроме, возможно, Полины, которая сама страдала от неразделенной любви. Но даже Полине она ничего не сказала — настолько глубока была ее душевная рана. Ей было слишком горько признаться, что она так легко была обманута шпионом и отдалась ему. Это больно ранило Патрицию и оскорбляло ее самолюбие.
Без сомнения, теперь он бахвалится перед своими друзьями-янки быстрой победой над южной красавицей, которая так доверчиво и легко поддалась на его ухаживания, как падшая женщина. О, как она ненавидела себя и его за обман! Как могла она позволить ему так быстро себя одурачить?
* * *Джон Колдуэлл решил выехать со слугами на плантацию «Белль Терр», где они всей семьей обычно проводили жаркие месяцы. Необходимо было приготовить дом к приезду домашних.
Патриция не переживала по поводу отъезда отца, так как никто не мог ее сейчас утешить. Она только хотела, чтобы он взял с собой мать, потому что суетность и глупость Терезы сейчас ее особенно раздражали. Но отец не хотел оставлять Патрицию одну. Чтобы отвлечься, девушка проводила время, разбираясь в конторских книгах.
В пятницу, 18 апреля, когда Тереза сидела в гостиной, а Патриция читала книгу, раздавшийся отдаленный шум нарушил тишину и спокойствие.
— Что это было? — воскликнула Тереза, испуганно раскрыв глаза и театрально приложив руку к сердцу.
— О чем ты? — взглянула на мать Патриция, оторвавшись от книги.
— Боже праведный! Только не говори мне, что ты ничего не слышала! Какой-то странный звук!
В этот момент звук повторился, и Тереза торжествующе сказала:
— Вот! Слышишь? Слышишь?
Патриция пожала плечами.
— Это — гром, — сказала она и вернулась к чтению.
Миссис Колдуэлл вышла на веранду. Вернувшись, она заявила:
— Это не гром. На небе нет ни облачка!
— Наверное, гремит где-то вдалеке, мама, — пояснила Патриция.
— Это ружейная стрельба, — многозначительно сказала Тереза. — Я в этом уверена.
— Ружейная стрельба? — переспросила Патриция. — Какая может быть ружейная стрельба, если сражения идут за семьсот километров от нас?
— Тем не менее я уверена в этом, — твердо произнесла Тереза.
Патриция встала и закрыла книгу. Теперь она отчетливо слышала гул и согласилась, что он не был похож на раскаты грома.
— Мама, ты полагаешь, что это, может быть, форт сражается с янки? Неужели янки поднялись вверх по реке? — спросила Патриция.
— Поднялись вверх по реке? — повторила Тереза, вытаращив глаза. — Не глупи! Они никогда не смогут пройти форты, и я уверена, что они не настолько глупы, чтобы даже сделать такие попытки.
Когда появилась служанка, Патриция сказала, обратившись к ней:
— Джевел, пожалуйста, скажи Джозефу, чтобы он сходил в город и узнал, что это был за шум.
Патриция заметила какой-то странный взгляд и незнакомое ей выражение лица у чернокожей женщины, но не придала этому значения, решив, что Джевел была также обеспокоена странным звуком.
Спустя тридцать минут дворецкий Джозеф вошел в комнату.
— Мисс Патриция, это на фортах…
Миссис Тереза Колдуэлл всплеснула руками и приложила руку к сердцу. Ее дочь проигнорировала этот жест и продолжала расспрашивать дворецкого:
— Неужели янки стараются пройти форты?
— Нет, мисс, они обстреливают форты снарядами.
— Что? — Переспросили обе в один голос.
