Мишель Моран - Нефертари. Царица египетская
Слуги бросились собирать рассыпанные фигурки.
Еще в дверях я увидела, что вещи Исет разложены на новом столике. Тут был и веер из слоновой кости и страусовых перьев, и наряд из нитей с нанизанными фаянсовыми бусинами. «Кто-то ей все это подарил, — догадалась я. — Наверное, свадебный подарок Рамсеса. В гареме никто не может позволить себе такую роскошь». У стены, где раньше стояла моя кровать, уже поставили золоченое ложе и к столбам прикрепили длинный серебристый полог. Ночью его будут опускать, чтобы на Исет не падал свет луны, который льется на стены, выложенные синими плитками. На мои стены.
— Ты, конечно, маленькая, но перешагивать через тебя все равно неудобно.
Исет скользнула мимо меня, неся в руках охапку нарядов.
Неожиданно мне на глаза попался наос моей матери. Чтобы его передвинуть, из него вынули фигурку богини Мут. У меня перехватило дыхание: статуя раскололась надвое!
— Это ты разбила? — закричала я, и все, кто находился в комнате, снова замерли.
Я согнулась над изображением богини-покровительницы своей матери, по-детски шепча молитву, и попыталась сложить статую. Кошачья голова богини отломилась от туловища, а мне казалось, что мне самой оторвали голову.
— Я не разбивала, — быстро проговорила Исет. — Даже не прикасалась.
— Тогда кто?! — закричала я.
— Может быть, слуги. Или Уосерит. Она сюда заходила.
Исет оглянулась: лица служанок исказил страх.
— Я хочу знать, кто это сделал, — сказала Мерит с мягкой угрозой в голосе, и Исет, испуганная, отступила назад. — Уосерит никогда бы не прикоснулась к святыне моей госпожи. Это ты разбила изображение богини?
Исет взяла себя в руки.
— Ты понимаешь, с кем говоришь?
— Я прекрасно понимаю, с кем говорю, — заявила моя няня, содрогаясь от ярости. — Я говорю с внучкой одной из жен фараона, с девушкой из гарема.
Лицо у Исет налилось кровью.
Мерит отвернулась.
— Пойдем, — резко сказала она.
В зале няня взяла у меня из рук разбитую фигурку богини.
— Ничего хорошего эта скорпиониха не дождется. Не беспокойся, госпожа. Я снесу фигурку к дворцовому скульптору, он склеит.
Но я, конечно, не могла не переживать. Не только из-за святыни моей матери, но еще из-за предупреждения Уосерит. Слова ее звучали у меня в голове, как песнопения, что исполняют в храме Амона… Моя жизнь уже начала меняться, и не к лучшему. Я шла за сердито топочущей Мерит в новые покои, расположенные в другой части дворца. Няня рывком распахнула тяжелые деревянные двери и удовлетворенно прокашлялась.
— Вот твое новое жилище.
Из высоких окон — от пола до потолка — открывался вид на холмы, лежащие к западу от Фив. Тефер уже развалился на балконе с видом гордым и независимым, точно леопард. Все здесь было великолепно — от выложенного плиткой балкона до мозаики из слоновой кости и серебра, изображавшей богиню Хатор. Пораженная, я повернулась к няне.
— Ведь это же комнаты Уосерит!
— Сегодня утром, пока ты была в эддубе, она отдала их тебе.
Значит, во время нашего утреннего разговора жрица уже знала, что Исет забрала себе мои комнаты.
— Но где же она будет ночевать, как придет во дворец?
— Переночует в покоях для гостей, — ответила няня и испытующе посмотрела на меня. — У нее к тебе явно какой-то интерес. — Не получив ответа, Мерит многозначительно спросила: — Хочешь посмотреть туалетную комнату?
В большинстве дворцовых покоев комнаты для одевания очень малы, места там только и хватает, что для трех-четырех ларцов и, если повезет, для стола с глиняными головами для сохранения париков. В моей старой туалетной комнате едва умещалось бронзовое зеркало. Но туалетная комната Уосерит оказалась почти такой же большой, как и спальня, и там был душ, где вода сама лилась из серебряных сосудов. Мерит поставила ларец с красками и притираниями возле выходящего в парк окна. Я откинула крышку и стала выкладывать на новом месте свои туалетные принадлежности: кисточки, горшочки с сурьмой, лезвия, гребни. Достала я и зеркало матери, сделанное в форме знака «анх»[30] с гладкой фаянсовой ручкой.
— А если бы верховная жрица не отдала мне свои комнаты — куда бы я пошла?
— В какие-нибудь другие покои. Ты всегда будешь жить во дворце, госпожа. Ты ведь царевна.
«Царевна иного двора», — горько подумала я.
Кот мягко потерся мне о щиколотку.
— Видишь, — с наигранным весельем сказала Мерит, — Теферу его новый дом нравится.
— Ты будешь жить рядом?
Я огляделась и увидела у изножья кровати деревянную дверь. В царском дворце достаточно негромко окликнуть — и прислуга тут же появится.
— А как же, госпожа!
В тот вечер я отправилась в постель вместе с Тефером. Мерит обвела комнату придирчивым взглядом.
Все было на месте. Алебастровые[31] сосуды в виде спящих кошечек стояли на подоконнике, пояс из сердолика, который предстояло надеть завтра, лежал рядом с одеждой. Сюда принесли все мои ларцы и сундуки, не было только моей святыни. А Исет сегодня ночью будет спать под мозаикой, изображающей богиню Мут, — мозаикой, выложенной для моей матери.
Я проснулась до того, как первый луч солнца проник через тростниковые циновки. В этой самой кровати я спала еще ребенком.
— Тефер! — шепнула я. — Тефер?
Кот исчез — наверное, отправился охотиться на мышей или попрошайничать на кухне. Я зажгла светильник, что стоял у жаровни с углем. От углей жаровни поднимался теплый воздух, и свет от светильника задрожал на непривычных моему взгляду стенах.
Над дверью красовалось изображение богини-матери Хатор — желто-голубой коровы с восходящим солнцем между рогами. На белых и голубых плитках под окнами резвились рыбки — их чешуйки выложены из перламутра. Возле балкона изобразили Хатор в образе женщины; на груди у нее менат[32] — священное ожерелье из множества бусин с амулетом, охраняющим от злых чар. Я подумала о портрете матери на стене моей старой спальни и представила ее удивление, когда на кровати вместо меня она увидит Исет. Я, конечно, знала, что это изображение — всего лишь краска, а вовсе не образ на стене усыпальницы, куда в день Уаг возвращается ка умершего. И все же — лицо моей матери смотрело на меня больше тринадцати лет, а теперь в этой комнате готовится к свадьбе другая девушка. Я посмотрела в угол, туда, где должен был стоять наос, и от гнева у меня потемнело в глазах. Уосерит недаром предупреждала, что Исет постарается выжить меня из Фив.
Держа перед собой светильник, я неуверенно прошлепала в туалетную комнату. Уселась перед ларцом с притираниями, достала благовонный шарик и стала умащать подмышки. Потом подвязала волосы и уткнулась в зеркало. Уосерит считает, что я могу стать достойной соперницей Исет, но разве можно сравниться с ней красотой? Я разглядывала свое отражение, так и сяк поворачивая лицо. Вот разве что улыбка… Губы у меня изгибаются, точно лук, как будто я все время улыбаюсь. Да еще глаза… Зеленые, словно вода на мелководье, тронутая лучами солнца.
