Мэри Патни - Волна страсти
Что принесет ему этот визит в Лондон? Где-то недалеко расположен дом Гермион, вдовствующей леди Кимболл, безбедно живущей на деньги, выкачанные из ее покойного мужа. Кеннет молил Бога, чтобы их пути не пересеклись. Даже спустя пятнадцать лет он не утратил ненависти к мачехе.
Где-то неподалеку и особняк лорда Боудена, ждущего от него еженедельного доклада. Тяжело вздохнув, Кеннет опустился в кресло и попытался собрать воедино впечатления, полученные от дома сэра Энтони и его обитателей. Дело оказалось не таким простым, как ему представлялось. Сэр Энтони был самонадеянным и весьма раздражительным, но он был оригинальной, сильной личностью, непохожей на всех остальных. Трудно будет работать бок о бок с человеком, зная, что ты собираешься разрушить его жизнь.
Кеннет напомнил себе, что Ситон обвиняется лордом Боуденом в убийстве жены и в случае подтверждения обвинения понесет заслуженное наказание. Но способен ли сэр Ситон на убийство? Пожалуй, такое возможно. Он человек взрывного темперамента, не терпящий возражений, и в порыве гнева может быть очень опасен. Гуляя с женой по краю обрыва, он мог на что-то рассердиться, и это привело к роковому исходу. Возможно, он и не собирался убивать ее, но это непреднамеренное убийство могло быть следствием вспышки его гнева; тогда на нем лежит косвенная вина.
Но как доказать такое преступление, не имея свидетелей? Необходимо точно знать, что происходило в доме Ситона в день смерти Элен, какая атмосфера там царила, как складывался день.
Кеннет вспомнил, как вела себя Ребекка, упомянув об «ужасном, нелепом несчастном случае». Это было больше, чем просто печаль. Не исключено, что подозрения Боудена вполне оправданны. Интересно, что она подразумевала под словами «отец был вне себя»? Что это – горе или вина?
Кеннет поморщился при мысли о своей бестактности. Зачем он завел этот идиотский разговор о поцелуе? Ребекка выбежала из комнаты, как рассерженная кошка. Но, черт возьми, что-то в этой женщине влекло его. Конечно же, это не любовь с первого взгляда; он даже не уверен, что она вообще ему понравилась. И тем не менее ее острый язычок и весь необычный облик были такими привлекательными, что он не удержался и допустил промах. Он уже почти забыл, что такое приличное общество, и хорошим манерам придется учиться заново.
Проведя всего два часа в доме Ситона, Кеннет пришел к заключению, что его умение рисовать – чисто любительское, но он не мог отказаться от своих скромных способностей. Он извлек карандаш и альбом на свет Божий и стал делать наброски. Рисование всегда успокаивало его, отвлекало от мрачных мыслей.
Быстрыми штрихами он набросал портрет сладострастной Лавинии. Она послужила бы хорошей моделью для Венеры. Немного подумав, Кеннет перечеркнул набросок. Ему всегда нравились красивые женщины, но, как ни странно, он никогда не влюблялся в них. Барбара Мельбурн, жена его армейского товарища, которая следовала за их полком через всю Испанию и Бельгию, была сногсшибательной женщиной: доброй, покладистой и необыкновенно красивой. Он отдал бы за нее жизнь – за нее и ее дочь, – но питал к ней только дружеское расположение, даже после того как она овдовела. А вот Марию, яростного борца за свободу Испании, он по-настоящему любил.
Вспомнив Марию, Кеннет подумал, что у нее с Ребеккой много общего. Обе далеко не красавицы, но что-то неуловимое делало каждую неповторимой. Они обе были целеустремленными, и если страстью Марии была борьба за свободу Испании, то Ребекка вложила всю свою страсть в искусство. Талант сам по себе еще ничего не значит, и, чтобы стать настоящим художником, нужны были еще и одержимость, и самоотречение.
Именно эти черты – одержимость и самоотречение и привлекали его в женщинах. Мария любила Испанию и отдала за нее жизнь. Короткие минуты отдыха они проводили вместе, и девушка страстно любила его. Они встречались нечасто, но эти встречи были бурными. Кеннет не мог вообразить себе нормальную, обыденную жизнь с Марией и все же не удержался от того, чтобы сделать ей предложение.
Что бы изменилось в его жизни, не откажи она ему? Как бы изменилась она сама? Возможно, она сейчас была бы жива.
Невольно Кеннет вспомнил свою последнюю встречу с любимой, и сердце его заныло. Он постарался отогнать нахлынувшую тоску; что толку вспоминать о прошлом – его не вернешь. Сейчас надо жить настоящим и думать о Саттертоне, Бет и ее будущем.
Это расследование не обещало быть легким. Необходимо подружиться с кучером: он может приоткрыть завесу над многими загадками; и, кроме того, Кеннет должен разыскать Тома Морли. Капитан не умалял всех трудностей предстоящего дела. Служба в разведке научила его собирать сведения по крупицам, не пренебрегая ничем. Ему еще предстоит найти нужных людей.
С тяжелым сердцем Кеннет признался себе, что здесь наибольшую помощь сможет оказать Ребекка. Она знает то, чего не могут знать слуги. Он должен завоевать ее дружбу. Завоевать – и предать. Кеннет молча обругал себя. Как бы ему хотелось, чтобы борьба была честной и не было нужды прибегать к различным уловкам. Собираясь спуститься вниз на встречу с сэром Энтони, Кеннет в который раз пожалел, что ввязался в эту запутанную историю.
* * *– Пошлите любезные письма с напоминанием об уплате долга людям, перечисленным в этом списке. Большинство из них аристократы. Люди попроще не забывают оплачивать счета. – Порывшись в бумагах, сэр Энтони извлек тетрадь в кожаном переплете. – Другая ваша задача – вести мой дневник. Обычно я записываю предстоящие дела на клочках бумаги. – Он открыл папку, в которой лежало множество таких бумажек. – Вам предстоит перенести все это в мой дневник, составив таким образом очередность работ.
Кеннет взял дневник и перелистал страницы. Аккуратным почерком Тома Морли было записано: «5 февраля, с 10 до 11 – герцог Кэндовер с семьей. Первые наброски на фоне неяркого солнца». На тот же день были назначены и два других сеанса; затем шла встреча с друзьями и заседание в совете Королевской академии искусств. Кеннет почувствовал легкое возбуждение: по дневнику можно было проследить, чем занимался сэр Энтони накануне и в день смерти леди Ситон.
Стараясь не выдать волнения, Кеннет заметил:
– У вас плотное расписание.
– Я бы сказал – даже слишком. В прошлом году мне позировали триста шесть раз. У меня совсем не оставалось времени для моих исторических полотен. – Ситон вздохнул. – Но как я могу отказать леди написать ее портрет, если она убеждает меня, что только я смогу наиболее полно выразить ее личность?
Кеннета так и подмывало напомнить сэру Энтони, что тот получает удовольствие от написания портретов и что именно они позволяют ему жить на широкую ногу, но он вовремя сдержался.
