Барбара Картленд - В объятиях любви
Он был уверен, что именно с этой целью она познакомила его с Аспазией.
Маркиз передал герцогине все жалобы, и вместо того, чтобы ответить на них, она решила заловить его в свои сети, сделать себя необходимой для удовлетворения его страстей, как она, очевидно, стала необходимой для других мужчин, сидевших за столом.
В глазах маркиза сквозила саркастическая усмешка, когда он вновь обратил внимание на Аспазию.
Она действительно выглядела очень молодой, чистой и невинной девушкой, способной привлечь внимание мужчины, поскольку по виду была полной противоположностью искушенным женщинам, с которыми он проводил время в Лондоне.
Более того, он уже убедился, что она была совершенной актрисой.
Она очень хорошо разыграла робость и неуверенность при первой встрече с ним (и тот пытливый вопрос в ее глазах, как будто она боялась его как мужчины). Если бы она была на сцене, то скоро добилась бы известности.
Но он полагал, что она выбрала более древнюю и более определенную профессию, и подумал, что к концу вечера выведает все о ней и докажет, что она не так невинна, как хочет казаться, и, несомненно, не так чиста, как выглядит.
Прежде всего ее платье слишком декольтировано, и, кроме того, пламя ее волос заставляет думать, что ей не чужд пыл Венеры, хотя она до времени не проявляет его.
Повернувшись к ней, он заметил, что она с удивлением разглядывает гостей, а когда увидела герцогиню в конце стола, то быстро отвела взгляд и сказала:
— Пожалуйста, продолжим разговор о ваших лошадях.
— Мне кажется, мы уже исчерпали эту тему, — ответил маркиз. — Чем еще вы интересуетесь?
— Картинами, — ответила Аспазия. — Когда я прибыла сюда, я увидела Рубенса в комнате, в которую меня привели, и картина эта оказалась еще более прекрасной, чем я ожидала.
— Кто сказал вам, что это Рубенс? — спросил он.
— Я знала, — ответила она, — но под картиной есть надпись.
— Признайтесь, — сказал маркиз, — что вы сначала посмотрели имя художника в надписи.
— Я не настолько глупа, чтобы не узнать Рубенса, — возразила Аспазия. — Колор его красок совсем не похож на Цвета картин других художников. Пуссена узнать труднее, и мне пришлось гадать, когда я увидела его полотно в той же комнате. Лишь когда я подошла ближе, чтобы прочесть имя художника на раме, я убедилась, что не ошиблась, — Вы удивляете меня, — суховато сказал маркиз, как будто не веря ей, и Аспазия вдруг вспомнила, что должна говорить о нем.
— А у вас много картин? — спросила она.
— Очень много, — ответил он, — и некоторые из них особенно хороши.
— Хотела бы я посмотреть.
Маркиз подумал, что такого намека следовало ожидать от нее чуть позже, но лишь улыбнулся на это и сказал:
— Может быть, вам и представится такая возможность.
Аспазия понимала, что на самом деле это совершенно невозможно, но она должна была притворяться, будто верит в обратное.
— Я видела картины в музее в Кембридже, — сказала она, — и хотя их там немного, некоторые из них прекрасны.
— Разве вы были в Кембридже? — спросил маркиз. — Вы говорили мне, что никогда не были здесь прежде.
— Просто это мой первый визит в Гримстоун-хауз.
Она говорила достаточно убедительно. Он был уверен, что она играет свою роль, но не мог поймать ее на этом.
Еда за ужином была великолепной. Маркиз, сравнивая достижения своего собственного повара с кухней герцогини, даже засомневался, не одержала ли она верх в кулинарии.
Вина также были превосходными.
Чарли оказался совершенно не прав. Кларет был непревзойденным, а белое вино превосходило все, что маркиз пил в Карлтон-хауз.
Он, однако, с самого начала вечера заметил одну особенность этого ужина: ничей бокал на столе не оставался пустым ни на одно мгновение. Слуги постоянно пополняли их каждый раз, когда кто-либо из гостей делал хотя бы глоток.
Очевидно было, что гости герцогини сполна наслаждались превосходной едой и великолепными винами, предоставленными герцогиней.
Голоса становились все громче, лица — все краснее, и хотя маркиз поднимал свою руку, чтобы его бокал не наполняли каждый раз, когда он отпивал из него, слуги, очевидно, выполняли данный им приказ и игнорировали его жест.
Он заметил, однако, что Аспазия вовсе ничего не пьет.
Он видел, когда подавал ей свою руку, чтобы сопроводить ее в столовую из гостиной, что оставленный ею бокал шампанского был полон.
Теперь он заметил, что перед нею уже три бокала, но она не прикоснулась ни к одному из них.
— Вы не хотите выпить чего-нибудь? — спросил он.
— Я бы хотела, — ответила она, — но боюсь, если я попрошу воды, это покажется грубым и неуместным, — Может быть, вам хочется лимонаду?
— Я бы выпила лимонаду, но не будет ли это выглядеть странным?
Маркиз подумал, что она вновь играет свою роль, стараясь показаться простушкой, однако он повернул голову к слуге, стоявшему позади его стула:
— Принесите молодой леди лимонад!
— Я не думаю, что смогу найти лимонад, милорд.
— А вы поищите! — резко приказал маркиз.
Как будто повинуясь его властному тону, человек поспешил выполнить приказ, но Аспазия глядела на маркиза с беспокойством в глазах.
— Может быть, герцогиня будет.., недовольна.
Маркиз улыбнулся.
— Пускай!
— Мне.., нельзя.., допустить этого.
— Почему?
Аспазия взглянула вдоль стола туда, где сидела герцогиня.
— Пожалуйста.., пожалуйста.., будьте очень осторожны… если я чем-нибудь разгневаю ее.., это будет.., ужасно!
— Я не думаю, что бокал лимонада может привести к таким катастрофическим последствиям.
— Нельзя.., ничего предугадать, — ответила Аспазия еле слышно.
Но тут же, как будто почувствовав, что сказала слишком много, она быстро добавила:
— Но.., я хочу, чтобы вы развлекались.., как могу я помочь вам в этом?
— Может быть, мы поговорим об этом позже, — ответил маркиз с едва заметной улыбкой.
Глава 3
Ужин подходил к концу, и пока слуги освобождали стол, маркиз вновь взглянул на гостей и увидел, что большинство мужчин выпили слишком много, как и некоторые из женщин.
Об этом можно было судить по фамильярной манере, с которой они обращались друг к другу, и он подумал, что дальнейшее развитие событий предсказать нетрудно, вспомнив уверение Чарли, что ему это будет не по вкусу.
Два иностранца, сидевшие по обе стороны от герцогини, очевидно, льстили ей, шепча на ухо интимности и соперничая друг с другом, что, несомненно, возбуждало ее.
Маркиз подумал, что она здесь, пожалуй, единственная женщина в роли соблазняемой, а не соблазняющей, за исключением, конечно, Аспазии, предназначавшейся для него.
