Марина Гилл - Ветер пыльных дорог
Сначала Аньес недоумённо хмурила брови, пытаясь понять, почему он так резко сменил тему, но, как только он произнёс последние свои слова, испуганно посмотрела на него:
– Вы с ума сошли! Вас могут услышать!
– Дорогая Аньес, я не боюсь, что меня могут услышать. Я этого хочу.
Он точно сошёл с ума, подумала Аньес, не отрывая от него ошеломлённого взгляда. Желать, чтобы тебя казнили?… Ведь именно такой исход будет, если его слова дойдут до короля.
Аньес огляделась по сторонам и, убедившись, что рядом никого нет, спросила:
– То, что вы сказали… Я хочу знать, как живут простые горожане, феодалы и купцы.
Она и сама толком не понимала, зачем ей это, но всё же ей хотелось знать, чем так недоволен и Чарльз, и многие другие.
Чарльз глубоко вздохнул и на несколько минут погрузился в молчание. Аньес услышала приглушённый шум из зала. Ей стало интересно, там ли король или уже ушёл.
– Повысились налоги, – проговорил, наконец, Чарльз, когда Аньес уже и перестала ждать ответа, – особенно это касается щитового сбора [2]. Рыцари недовольны законодательной системой, церковь хочет освободиться от гнетущего влияния короля. Простые люди недовольны постоянными неудачами во внешней политике и тем, что король проводит в праздности жизнь в своих резиденциях.
– И чем недовольны именно вы?
– Всем. Такой король только позорит честь нашей Англии. К сожалению, сбросить его с престола никто не в силах, но наши требования мы заставим его выполнить.
– Как?
Ещё не дождавшись ответа, Аньес поняла. Мятеж, о котором говорил отец… Значит, Чарльз строит заговор против короля… Но ведь это неправильно! Или правильно?… Конечно, внешняя политика у Джона на самом деле была никудышной. После Бувина [3] многие стали роптать, но саму Аньес это не трогало. Тогда она жила в Бретани, то есть во Франции. А Бретань, хоть и была подчинена Англии, всё же всегда лояльно относилась к обеим державам.
Налоги увеличивал каждый король во время войн или просто распрей, так что и в этом Аньес не видела ничего постыдного. То, что Джон проводил время в праздности, – так это не он один, многие короли поступали так же. Не должен же он работать, как какой-нибудь йомен [4]! Но церковь… Притеснения английской церкви крайне плохо характеризовало короля в глазах Аньес. «Но ведь это не достаточный повод для мятежа!», – подумала она с сомнением.
– Вы на стороне короля, – печально улыбнулся ей Чарльз. – Я вас понимаю. Вы ещё не видели жизни, но когда-нибудь поймёте, насколько я был прав.
Они уже подошли к дверям, ведущим в залу, где находились король и его окружение.
– Вы не должны здесь быть, – тихо сказала ему Аньес. – Я не хочу, чтобы вас казнили…
– Мне очень приятно ваше беспокойство обо мне. – Чарльз галантно поцеловал ей руку. – Я не один, дорогая Аньес. Многие здесь, – он открыл двери и провёл её в зал, – думают так же. А теперь позвольте распрощаться с вами.
Он легко поклонился ей и ушёл. Аньес растерянно застыла, оглядывая собравшихся людей. Неужели это правда, что многие из них собираются подняться против короля?…
Она посмотрела в сторону трона. Джон всё ещё сидел там с кубком вина в руке и наблюдал за своими подданными, и первое, что пришло в голову Аньес при виде на него – праздность. О чём и говорил ей Чарльз…
* * *На следующий день, с самого раннего утра, Аньес приступила к своим новым обязанностям. Не привыкшая вставать чуть свет, она то и дело подавляла зевки. Сначала ей пришлось присутствовать на церемонии одевания королевы. В распоряжении Её Величества было двенадцать фрейлин, Аньес стала тринадцатой. И каждая из девушек выполняла свою определённую функцию: одна одевала королеве туфельки, другая наносила белила на лицо, третья подбирала одежду… «Глупости какие-то», – недоумённо думала Аньес. Она бы и сама всё это могла сделать, ну, в крайнем случае, одной служанки ей бы точно хватило. Хотя Аньес могла не жаловаться, ей досталась наиболее почётная должность – мастерить причёску королеве!
Фрейлины суетились и пытались делать всё одновременно, однако то и дело наступали друг другу на шлейфы платьев или нечаянно больно толкали. Аньес медленно закипала, чувствуя, что на боках вскоре появятся синяки.
Ей с трудом удавалось выглядеть невозмутимо. Мало того, что по утрам у неё всегда бывало дурное настроение, так она ещё и предположить не могла, понравится ли королеве то, что у Аньес получалось. Она обожала делать причёски и дома нередко сооружала что-нибудь интересное на головах сестёр, но одно дело дома и сёстрам и совсем другое – королеве Англии. Одно радовало, волосы у королевы были превосходными: мягкими, шелковистыми и блестящими. Одно удовольствие даже просто держать их в руках.
– Леди Аньес? – вдруг спросила её королева.
– Да, Ваше Величество.
– Сколько вам лет, леди Аньес?
– Семнадцать, Ваше Величество.
– В семнадцать я уже ждала Генри [5]… – с ностальгией произнесла Изабелла. – Хороший возраст.
Аньес едва не передёрнуло. Она и представить себя беременной пока не могла. И ей казалось, что семнадцать лет не такой уж и подходящий возраст для рождения детей. Впрочем, с ней мало бы кто согласился.
– А я бы не прочь быть постарше. Больше свободы… в некотором роде, – добавила она, с опасением взглянув на Её Величество.
Королева рассмеялась и положила руки на живот. Она была беременна уже пятым ребёнком, однако выглядела молодой, как юная девушка. Аньес подсчитала, что королеве сейчас должно быть двадцать семь лет.
Аньес вдруг подумалось, что это даже странно. Она столь молода, но ей выказывают такое почтение… Тогда как мачеха Аньес гораздо старше, но, окажись она здесь, её едва ли заметили бы. Разумеется, это всё потому, что сидящая перед ней женщина была королевой. «А что если бы королями и королевами назначались самые старшие люди в королевстве? – улыбнулась она про себя. – Тогда короли и королевы менялись бы каждый год, а то и раньше!».
– Вы мне нравитесь, леди Аньес, – с улыбкой посмотрела на неё королева. – Я бы хотела, чтобы завтрашний день вы провели вместе со мной. Мы бы познакомились с вами поближе.
– Благодарю, Ваше Величество, – польщённо ответила Аньес. – Мне будет очень приятно провести в вашем обществе целый день!
Её Величество едва заметно кивнула и принялась рассматривать себя в большом, круглом зеркале. Аньес с тревогой ожидала её вердикта, но так ничего и не услышала. Королева через некоторое время встала и степенно направилась к двери.
Все двенадцать фрейлин последовали за ней, и Аньес вслед за другими поспешила за королевой. Однако Её Величество обернулась в дверном проёме и сказала:
