Бертрис Смолл - Дикарка Жасмин
— Сегодня исполняется тринадцать, милая тетя. — Девочка давно знала, что с колкой Салимой не стоит шутить.
— У тебя грудь взрослой женщины, — грубовато заметила Салима. — Пора замуж.
— Так говорит и моя мать, — вежливо согласилась Я саман.
— В самом деле? — кивнула Салима. — Хоть в этом-то она права. — И подсела к Заде Бегум, которая была ее лучшей подругой.
Следующей оказалась Альмира, мать Мурада, когда-то красивая и страстная женщина, из-за которой у Акбара были неприятности, теперь — озлобленная, с пустыми глазами. Несмотря на возраст, Ясаман понимала эту тетю. Она тепло поздоровалась с ней, но в ответ получила едва заметный кивок головой.
Принцесса Кандеша Лейла, мать второй дочери Акбара, Шукуран Низы Бегум, вежливо поцеловала Ясаман и прошла мимо. Потом приехала Рупмати, принцесса Биканера, мать очаровательного слабовольного принца Даниила, младшего брата Ясаман. Появились Камлавати, принцесса Джайсальмер и ее кузина, принцесса Пура-гадх, обе — милые дамы, которых Ясаман, в сущности, не знала, потому что жила и в Лахоре, и в Кашмире в собственном дворце. Госпожа Ваги и ее дочь Арам-Бану Бегум, сестра Ясаман, сошли на берег после них и были тепло встречены. Ваги была только любовницей, по за одно короткое свидание как-то сумела зачать ребенка. Жизнь этой добросердечной женщины вращалась вокруг ее слабенькой дочери, которой теперь исполнилось двадцать два года, и благотворительности, диктуемой ее убеждениями истовой мусульманки.
— Я знала, что такая кисея тебе пойдет, — заметила любимая жена Акбара Иодх Баи, прибывшая последней. Ясаман ее радостно обняла и поцеловала в щеку.
— Я так счастлива, тетя. У меня ничего подобного не было. — Потом склонилась к ее уху и тихо прошептала; — Салим был здесь. Он вернется, чтобы увидеться со мной, когда уедет отец.
— Я знаю, — прошептала ей в ответ Иодх Баи. — Поэтому-то я и задержалась. Мой сын навещал и меня.
Время мало изменило мать наследника Акбара. Она была изящно сложена, роскошные волосы до сих пор черны, как вороново крыло. Золотисто-карие глаза заговорщически горели на удивительно гладком лице. Она обожала своего единственного сына и была в восторге от его тесных отношений с его сводной сестрой.
— Почему ты единственная из нас не стареешь? — проворчала Ругайя Бегум, когда она присоединилась к остальным. Смех Иодх Баи прозвучал, словно звон колокольчиков.
— Может быть, мое лицо и остается молодым, как у матери и бабушки, но, клянусь тебе, кости мои постарели. Сырым летним утром невыносимо болят колени.
Все приглашенные собрались, и наступало время ежегодного взвешивания Ясаман. Внесли весы с двумя чашами и установили на террасе. На одну чашу помогли усесться юной принцессе. Затем вперед выступили слуги с открытым сундуком, наполненным драгоценными камнями вроссыпь. Поставив на пол сундук, они принялись осторожно заполнять золотыми совками другую чашу. Блестящие камни и разноцветные жемчужины сыпались на весы, пока они не дрогнули и наконец не установились так точно, что даже пушинка могла бы поколебать равновесие.
— На вид ты весишь не больше, чем в прошлом году, дочка, — произнес Акбар, — но на самом деле это не так. Думаю, из-за того, что ты подросла. — Он помог девушке сойти с весов. — Мой подарок к твоему дню рождения будет неплохой прибавкой к твоему состоянию.
— Это ее груди, — глубокомысленно кивнула Салима Бегум Заде Бегум. — Для такой юной девушки у нее замечательные груди. Готова побиться об заклад, что под руками мужчины они станут еще тяжелее, — хихикнула она.
К принцессе стали подходить со своими подарками другие женщины. Подносили традиционные шелковые шарфы и сари, благовония, золотые браслеты и серьги. Арам-Бану Бегум привезла младшей сестре маленькую клетку с двумя попугайчиками.
— Это тебе, — медленно произнесла она, стараясь припомнить именно те слова, которым научила ее мать. — Я вырастила их сама. Мама говорит, что ты любишь птиц.
— Я их обожаю. Особенно если буду знать, что это ты их вырастила, моя почтеннейшая старшая сестра. — Ясаман обняла Арам-Бану Бегум.
— У нее доброе сердце, — рассудительно заметила Ваги, — не как у некоторых других. Ты хорошо ее воспитала, госпожа Ругайя Бегум.
— Спасибо тебе, госпожа Ваги, — улыбнулась ей Ругайя. Бедная Ваги. Она была лишь мимолетной причудой Акбара, и от полного забвения ее спасло только то, что она родила ребенка. Если бы Арам-Бану была нормальной девушкой, то вышла бы замуж, и у Ваги была бы уютная старость в богатом доме зятя, где бы она баловала внуков. Но болезнь дочери не позволит этого. Ваги предстоит состариться в гареме.
— У меня для Ясаман особенный подарок, — объявила Иодх Баи. И все глаза повернулись к ней.
— Что это, тетя? — с удивлением воскликнула принцесса. Она думала, что вуаль из кисеи и есть подарок Иодх Баи.
Иодх Баи подала знак слуге, и евнух поспешил вручить Ясаман подарок — шкатулку из сандалового дерева с золотыми уголками, украшенными филигранью и золотым замочком. Запор был, правда, только для красоты. Пока евнух держал шкатулку, Ясаман подняла крышку и посмотрела, что в ней. Внутри шкатулка была отделана чеканным золотом, и на алой подушечке лежала книга — Это Ночная книга, дорогая, — объяснила Иодх Баи — Та самая, которую много лет назад я дала Кандре. Теперь она твоя Глаза Ясаман наполнились слезами На мгновение она в растерянности отвернулась, потом, овладев собой, произнесла — Лучшего подарка ты не могла бы мне сделать Владеть тем, что берега Кандра, большое счастье, тетя Я как будто становлюсь к ней ближе — Ясаман вынула книгу из шкатулки Она была переплетена в синий шелк с уголками из чистого золота, украшенными бриллиантами и жемчугом На первой странице из желтоватого пергамента золотом были написаны слова «Если однажды колесо любви придет в движение, для нее не будет существовать законов», — прочитала девушка вслух, и ее сердце забилось сильнее от того, как прозвучали они в ночи — Как романтично Это ведь из «Камасутры»
— Да, — удивленно ответила Иодх Баи — Ты читала «Камасутру"
— Очень немного Отец Куплен недоволен, если я читаю ее, поэтому я заглядываю в нее нечасто.
— Если уж «Камасутра» выводит из себя священников, представляю, что твой отец Куплен скажет о Ночной книге, — игриво воскликнула Иодх Баи.
— В Ночной книге нет ничего вредного, — возмутилась Рутайя Бегум.
— Уж эти мне священники. Почему они отрекаются от своего мужского начала — тайна, которую я не в состоянии разгадать. У них такой же член, как и у остальных мужчин, а они им пользуются только для того, чтобы писать. Ужасное расточительство. Если бы Аллаху было угодно, чтобы на свете появилась раса мужчин, не использующих для утех свои члены. Всевышний и создал бы их такими! Не обращай внимания на отца Куплена, дочь. Ночная книга готовит девушку к брачной постели, позволяя ей узнать то, что там произойдет. Незнание нельзя назвать добродетелью, а страхам нет места в любви.
