Айрис Джоансен - Горький вкус времени
Жан-Марк рассмеялся:
– Разве я мог вызвать женщину на дуэль?
– Почему бы и нет? Если бы ты не был таким благородным, я уверена, что твой отец…
– Я не был благородным. – Улыбка сошла с лица Жан-Марка. – Я предал его.
Жюльетта недоумевающе посмотрела на него.
– Тайны? Вот тебе одна, которую я никому не открывал. – Губы Жан-Марка скривились в горькой усмешке. – Шарлотта д'Абуа залезла ко мне в постель, когда мне было четырнадцать лет. И я не оттолкнул ее.
Глаза Жюльетты смотрели изумленно.
– Ты любил ее?
– Матерь Божия, да нет же! – яростно сказал Жан-Марк. – К тому времени я уже знал ей цену, и она мне даже не нравилась. Но это было неважно. Я знал, что по-настоящему ей не нужен. Ее просто забавляла моя враждебность, и ей захотелось показать мне, насколько я беспомощен. Она точно знала, что надо делать. В то лето она приходила ко мне несколько раз, и я не мог выгнать ее. – На лице Жан-Марка отразилась мука. – Она ведь принадлежала моему отцу.
– Он знал об этом?
– Нет, но зато я знал. Я любил его, уважал и все же предал.
– Ты сказал, она была очень красива.
– Какая разница! – свирепо ответил Жан-Марк. – Я должен был прогнать ее. Я пытался, но она оказалась для меня слишком сильной. Она была вроде лихорадки.
Сила. Он был побежден Шарлоттой д'Абуа и выстрадал самую неописуемую муку, какую только можно представить. Стоит ли удивляться, что он боролся, чтобы снова и снова доказывать, что больше его никто не подчинит.
– Ты был всего лишь мальчиком. – Жюльетта нахмурилась. – И, по-моему, она была даже хуже, чем я до сих пор считала. Ты поэтому хотел уехать из дома и отправиться в море?
– Отчасти. Я не мог смотреть на отца и при этом не испытывать желания пойти и броситься в море. В конце концов я сказал ей, что хватит. – Уголок его рта приподнялся в кривой улыбке. – Ей это не понравилось.
– И она устроила так, чтобы отправить тебя подальше на работорговом судне.
– Вина не только ее. Я предал его. Жюльетта изумленно смотрела на Жан-Марка.
– Матерь Божия, твой отец был взрослым человеком и то оказался бессилен против этой женщины, а ты был всего лишь мальчиком! Твой отец привел в дом любовницу и позволил ей причинить тебе боль. Если уж кого и винить, помимо этой свиньи, так это твоего отца. Куда подевалось твое здравомыслие?
Жан-Марк удивленно посмотрел на Жюльетту.
– Я никогда не думал… – Его лицо медленно озарилось улыбкой. – Ты так рассержена, что вся дрожишь. Я не хотел тебя расстраивать.
– Ну так мне не нравится, что сделала с тобой эта женщина, и неприятна мысль о том, что она была в твоей постели. Это бесит и пугает меня.
– Пугает? Чего тебе бояться?
Жюльетта сделала попытку справиться со своим голосом.
– Потому что она обладала такой силой, что сумела причинить тебе боль, и мне страшно, что ты любил ее больше, чем говоришь.
– Тебе нечего бояться. – Руки Жан-Марка нежно обхватили шею Жюльетты, поглаживая большими пальцами впадинку, где билась жизнь. – Она была просто первой мальчишеской страстью. Я никогда не любил ни одной женщины, кроме тебя.
– И никогда не полюбишь, – с неожиданной для нее самой уверенностью заявила Жюльетта. – По-моему, я ужасно разозлюсь, если тебе вздумается играть в твои дурацкие игры с другой женщиной.
Жан-Марк ласково поцеловал ее.
– Ты забыла. Игра окончена, и ты победила.
– Нет. – Жюльетта посмотрела ему прямо в глаза. – Если когда-то и была игра, то победили мы оба.
Жан-Марк улыбнулся, и последняя тень печали исчезла с его лица.
– В твоем нынешнем свирепом расположении духа я бы ни за что не рискнул не согласиться с тобой. Что ж, прекрасно, мы оба победили, малышка.
25
Утренний рассвет был холодным, ясным и чистым. Жюльетта выскользнула из постели, босиком подбежала к окну и распахнула его. Ее лицо озарила надежда, когда она бросила через плечо:
– Сильный западный ветер, Жан-Марк. Это добрый знак, правда?
– Это знак того, что ты простудишься, если не вернешься снова в постель.
– Он дует в сторону Чарлстона. – Жюльетта еще помедлила у окна, глядя на сад и за стену на скаты парижских крыш. – Он дует в сторону Америки.
– Ложись в постель, малышка.
Жюльетта неохотно закрыла окно и подошла к Жан-Марку.
– Все равно, по-моему, это добрый знак.
7 часов 30 минут утра
– Я боюсь, – прошептала Катрин, придвигаясь ближе к Франсуа. Огонь в печи погас, и в бледном утреннем свете комната казалась холодной и сырой. – Я думала, что не буду трусить, но я боюсь. Так много всего может пойти не так.
– Все будет как надо, – отозвался Франсуа, подтыкая ей под спину одеяло. – Мы все расписали до последней мелочи. Мальчик будет освобожден.
– Вы с Жюльеттой и раньше строили планы, а королеву все равно казнили.
– Нас предали. В этот раз все будет по-другому.
– Надеюсь. – Катрин закрыла глаза и еще ближе придвинулась к Франсуа, в его надежные объятия. – Молю бога, чтобы это было так.
8 часов 37минут утра
Дюпре вздрогнул, отбрасывая одеяло, и спустил ноги на пол. Как всегда, он обливался потом от лихорадки, охватывавшей его каждую ночь. Он знал, что с каждым днем слабеет.
И думал: может, он медленно умирает?
Нет, этого не должно быть. Смерть означала бы, что он никогда больше не сможет быть рядом с матерью. Ему бы только пережить сегодняшний день, и все будет хорошо. Дюпре уже понял, что у него нет сил на длительные и замысловатые планы, и расписал все так, чтобы они взорвались единым великолепным фейерверком насилия и всепоглощающей мести. Мать будет довольна им, и граф Прованский – тоже. А Жюльетта де Клеман, Жан-Марк Андреас и отродье королевы будут побеждены… навсегда.
11 часов 15 минут утра
– Жан-Марк очень щедр, – заметила Нана. – Деньги помогут нам освободить множество узников. Я как-то не ожидала, что он останется с нами и после того, как мальчика освободят.
– Жан-Марк редко поступает, как другие люди, и он совсем не жесткий, как о нем думают. – Жюльетта порылась в корзине с веерами, поставленной ею на стол. – Я привезла вам подарок. – И она протянула Нана белый кружевной веер, на котором изобразила Пегаса. Ее глаза, когда она церемонно развернула веер, блеснули. – Я решила, что будет правильно, если вы получите лучший веер из всех, какие я сделала, потому что это вы научили меня этому искусству.
– Он прелестный. – Нана взяла веер и легонько помахала им перед лицом. – Но для меня он слишком хорош. Здесь, в кафе «Дю Ша», я наверняка не смогу им воспользоваться.
