Альма-Мари Валери - Единорог и три короны
— Мадам, я рад, что Филипп предоставил мне возможность познакомиться с вами. Добро пожаловать в мое скромное жилище.
— Камилла, как и я, офицер на службе его величества.
Восхищенный маркиз широко открыл глаза:
— Счастливый человек его величество! Монарх, которому служат такие очаровательные офицеры, заслужил благословение богов! Но что же я все говорю да говорю! Вы ведь, наверное, умираете от жажды. Соблаговолите следовать за мной, нам принесут чего-нибудь освежающего.
— У вас великолепные розы, сударь, — осмелилась наконец вымолвить слово девушка.
— Да, вы правы, они неплохи, — скромно, но не без гордости ответил старый дворянин.
Исполняя роль проводника, он подвел их к маленькой каменной лестнице, поднимавшейся вдоль стены до самой террасы, обрамленной стрельчатыми арками. С этой галереи открывался чудесный вид на сад с розами, позволяя в полной мере любоваться его искусной планировкой.
Через открытое венецианское окно маркиз прошел в гостиную и хлопнул в ладоши, призывая слуг:
— Марина, Клаудио, у нас гости!
Заметив свое отражение в огромном зеркале, стоящем на камине из серого мрамора, он обнаружил, что голову его все еще украшает соломенная шляпа, и проворно снял ее.
— Прошу извинить меня за мой внешний вид, — произнес он. — Я никак не ожидал таких дорогих гостей. Филипп, почему ты не предупредил меня о своем визите, а главное, что с тобой будет такой очаровательный товарищ?
— Потому что до самого последнего мгновения мы не знали, сможем ли приехать. Никто не знал, сколько времени займет проверка; а так как послезавтра нам нужно быть уже в Турине…
Миловидная служанка принесла поднос с лимонадом; она наградила Филиппа широкой улыбкой.
— Благодарю, Марина, — сказал тот, беря стакан и делая глоток. — Вижу, ты не растеряла свой талант. Ты всегда готовила самый лучший лимонад во всем Пьемонте!
Женщина сделала реверанс и удалилась, явно довольная его похвалой.
— Не сомневайся, у нас впереди еще превосходный ужин, — воскликнул маркиз, понимающе подмигивая. — Что ж, дети мои, вы можете пройти к себе в комнаты и привести себя в порядок. Полагаю, Филипп, ты уже приказал отнести вещи мадам в желтую спальню?
— У нас нет вещей, дядя. Я же сказал вам, что мы совершаем инспекционную поездку.
Маркиз с сожалением посмотрел на Камиллу:
— Уверен, что это мой племянник помешал вам взять с собой все необходимые вещи. Вы не должны были ему позволять этого; любая женщина нуждается хотя бы в минимальном комфорте, это всем известно. Но Филипп иногда бывает так упрям…
— Однако он превосходный офицер, — отозвалась девушка.
— Разумеется, разумеется, но все же… Впрочем, это не имеет никакого значения, мы все уладим. В спальне моей покойной супруги имеется масса туалетов, которые хотя и вышли из моды, тем не менее весьма неплохи. Выбирайте, надевайте то, что вам больше подходит, и я с удовольствием полюбуюсь вашей красотой.
— Идемте, сейчас вас проводят, — с улыбкой произнес Филипп. Он позвал служанку и, поручив ее заботам Камиллу, исчез в своей комнате, чтобы также привести себя в порядок. Молодой человек знал, какое большое значение маркиз придает церемонии ужина. Поэтому он уделил своему внешнему виду повышенное внимание, словно отправлялся на ужин к самому королю.
Наконец, решив, что он вполне готов, Филипп спустился в гостиную, куда вскоре явился дядя. Они принялись разговаривать на самые различные темы. Шевалье расспрашивал о местных новостях, дядя интересовался тем, что происходит в Турине.
В это время Камилла в сопровождении горничной вошла в гардеробную маркизы; благодаря стараниям безутешного супруга здесь все сохранилось в полной неприкосновенности. Глядя на платья, она решила, что мадам де Пери-Бреснель была удивительно хороша.
— Давно умерла ваша хозяйка? — спросила девушка у горничной.
— Восемь лет назад. Ах, бедняжка, да приберет ее душу Господь! Смерть ее глубоко потрясла господина маркиза, и он окончательно обосновался в замке.
— А почему? Разве раньше они жили не здесь?
— Не всегда; пока была жива госпожа, они проводили здесь не более полугода. Вторые полгода они проживали во Франции, в фамильном владении маркиза, в замке Бреснель. Эту крепость господин маркиз получил в приданое к свадьбе. Госпожа была родом из Пьемонта.
— А теперь маркиз больше не ездит во Францию?
— Он предпочитает оставаться здесь, окруженный воспоминаниями о своей супруге, и выращивать розы, которые она очень любила.
— Но разве у них не было детей?
— Увы, нет! Господь не пожелал этого. Именно поэтому они, если можно так сказать, усыновили Филиппа.
— В самом деле? А я думала, что семья шевалье проживает в Версале.
— О, это правда, там живут его мать и брат. Но если вам интересно мое мнение, то настоящий его дом здесь. Когда маркиз и маркиза увидели, какой он одинокий и заброшенный, они взяли его к себе и воспитывали как собственного сына…
Камилла была захвачена рассказом горничной; она хотела продолжить разговор, однако служанка сменила тему:
— Вы уже выбрали платье, мадам? Скоро подадут ужин, и мне кажется, вам не следует опаздывать.
— Признаюсь, мне очень трудно сделать выбор. Это платье необычайно красиво, но боюсь, что злоупотреблю законами гостеприимства, если надену столь роскошный туалет. Не вызовет ли это раздражения маркиза?
— Не думаю, мадам. Напротив, ему доставит удовольствие убедиться, что наряды госпожи еще могут пригодиться.
— Тогда я надену его.
Платье, выбранное Камиллой, выглядело поистине великолепно. Сшитое из багряного бархата, оно смотрелось в такую жаркую погоду несколько тяжеловато. Однако девушка не могла устоять перед искушением и не примерить эту красоту. Облачаясь в платье, она чувствовала, что одновременно погружается в совсем другую эпоху. Корсаж оканчивался заостренным треугольником прямо посреди живота. Декольте овальной формы подчеркивало красоту плеч. Очень широкие рукава доходили до локтя, где стягивались тяжелыми браслетами из мелких жемчужин. Широкая верхняя юбка была разрезана спереди, позволяя восхищаться пеной расшитых жемчугом кружев, украшавших нижнюю юбку; два шелковых банта придерживали приподнятые складки верхней юбки, отчего они напоминали театральный занавес.
В самом деле, в этом платье, сшитом по последней моде прошлого века, было что-то театральное. Глядя на него, становилось понятным, что женщины, носившие подобные перегруженные множеством деталей костюмы, постоянно чувствовали себя словно на сцене. Предписанная такими платьями выправка не имела ничего общего со свободой манер: это было торжество искусства над природой.
