Филиппа Грегори - Земные радости
— Хочу, чтобы у стен цвели розы и везде были лилии. Это мои цветы, они есть на моем гербе. Пусть сад наполнится розами и лилиями; муж будет смотреть на них из окна и думать обо мне.
Джон слегка поклонился.
— Каковы ваши предпочтения? — осведомился он. — Можно посадить удивительно красивые красные и белые розы, розы «Розамунда». Они есть у меня в саду в Ламбете.
— Да, да, — согласилась королева, в спешке коверкая слова.
Даже прожив в Англии пять лет, она все еще изъяснялась так, будто английский язык для нее чужой и неприятный.
— На центральной клумбе пусть будут наши сплетенные инициалы К и ГМ.
— Конечно, — кивнул Традескант.
Она вдруг напряглась и поправила его:
— Конечно, ваше величество.
— Прошу прощения, — извинился Джон. — Меня так заинтересовали ваши слова, что я забыл о манерах. Конечно, ваше величество.
Королева тут же улыбнулась и протянула руку для поцелуя. Традескант низко поклонился и легко прижался губами к ее маленьким пальчикам. Мысль о том, что раньше он служил более выдержанным, более интеллигентным и благородным господам, никак не отразилась на его лице.
— Это должен быть сад, который выражает любовь, — продолжала королева. — Самую высокую любовь, которая только возможна под небесами. Любовь между мужем и женой, и даже выше: между королем и королевой.
— Конечно, ваше величество, — ответил Традескант. — Вокруг роз можно посадить и символические цветы — белые фиалки, обозначающие невинность, барвинок, обозначающий верность, и маргаритки.
Она с энтузиазмом закивала.
— И один голубой уголок как дань верности Деве Марии. — Королева обратила к садовнику свои темные глаза. — Ты ведь истинной веры, Традескант?
Перед Джоном промелькнул образ жены в сером платье, похожем на квакерское, он вспомнил о непоколебимой баптистской вере невестки, о собственном обещании сыну, что работа на короля не оскорбит его убеждений. Однако лицо Джона осталось абсолютно неподвижным.
— Я хожу в церковь моих отцов, ваше величество, — отчитался он. — Я простой садовник, в основном думаю о своих растениях и редкостях.
— Ты должен думать о своей бессмертной душе, — возразила королева. — И церковь твоих отцов — это римская церковь. Я и королю постоянно говорю об этом.
Традескант поклонился, отметив про себя, что этих ее слов вполне достаточно, чтобы их обоих повесили, если бы монарх применил законы страны. Но тот явно применял их по своему усмотрению.
— Еще хочу цветы для моей часовни, моей личной часовни, — заявила королева. — Белые и голубые, для Девы Марии. И для моих личных покоев.
— Конечно, ваше величество.
— Еще травы, которые будут разбрасывать по полу. Мой супруг велел тебе обновить и поддерживать лечебный сад и взглянуть на огород с травами.
Традескант снова поклонился. Внезапно королева превратилась из фанатичной римской католички в романтическую особу.
— Мечтаю о дворце, напоминающем домик из сказки. Домик для сказочной принцессы. Слух о нашем саде разнесется по всей стране, по всей Европе! И все узнают о нашем сказочном идеальном саде! Ты слышал об идеале Платона?
За время беседы Джон устал так, как никогда прежде. Он вдруг проникся симпатией к королю, который потерял необременительную мужскую дружбу Бекингема и у которого осталась только эта тщеславная женщина.
— Полагаю, что нет! — воскликнула королева со смехом. — Но это не имеет значения, садовник Традескант. Это теория, которой мы много занимаемся при дворе, и на наших маскарадах, и в поэзии, и в театральных представлениях. Теория о том, что существует идеальная форма для всего — идеальная женщина, идеальный мужчина, брак, сад, роза. И мы с королем стремимся достичь этого идеала.
Джон взглянул на нее, пытаясь понять, серьезно ли она говорит. Он представил себе, как хохотал бы герцог, если бы слышал эту педантичность и претенциозность. Он хлопнул бы Джона по спине и потом всю оставшуюся жизнь звал бы его «садовник Традескант».
— Подумай об этом, — добавила королева, ее голос был сладкий, словно сироп. — Идеальный сад как идеальная оболочка для идеального дворца, а идеальный дворец — для идеальных короля и королевы.
— В идеальной стране? — неосторожно спросил Джон.
Она улыбнулась. У нее не было ни малейшего опасения, что за этим вопросом скрывается что-то, помимо завороженного восхищения.
— О да, — пропела она. — Разве может быть по-другому в стране, где правим мы с моим мужем?
ЛЕТО 1631 ГОДА
Джону казалось, что он будет наслаждаться возможностью пожить вдали от дома. В Ламбете он впервые в жизни слишком укоренился и боялся, что такая жизнь поглотит его с головой. Но оказалось, что он скучает по разнообразным занятиям в «Ковчеге» и по летнему цветению сада. И больше всего по Фрэнсис, которая быстро менялась и летом 1631 года уже выросла из шепелявого, только начинающего ходить младенца с губками, как розовый бутон, в маленькую девочку с характером на редкость решительным.
При каждой возможности Джон отправлялся домой в Ламбет выбрать в своем саду посадочный материал. И конечно, спешил повидаться со своей внучкой. Каждый раз, когда он собирался во дворец, Джей помогал ему грузить в повозку тяжелые глиняные горшки с растениями.
— Я нужен тебе во дворце? — обычно спрашивал Джей.
Традескант клал руку на плечо сына.
— Еще недельку обойдусь без тебя. Я дам знать, когда ты понадобишься.
— Тогда я и приеду, как договаривались, — отвечал Джей.
Потом он наблюдал, как отец садится на облучок и отъезжает. А Джон посмеивался себе под нос, видя, какой серьезный у него сын и как он, бедный, разрывается между внутренними противоречиями — между собственной совестью и долгом перед отцом и женой.
К концу лета Джон завершил проект по саду для королевского двора, показал эскизы королеве и запланировал работы по подготовке почвы к посадкам. У него имелась своя команда, но ему нужна была помощь сына. Джею предстояло руководить работами, а Джону — перейти во двор королевы и заняться проектом по осенним посадкам.
— Ну и как, поедешь со мной, Джей? — обратился к сыну Джон как-то вечером, когда вся семья сидела на веранде.
Джей потягивал слабый эль, в руке у Джона была маленькая рюмка рома.
— Нужны пересадки в лечебном саду, а королева попросила сделать цветочный луг.
Джейн подняла глаза от шитья с глубоко оскорбленным видом.
— Что-что?
Традескант улыбнулся.
— Цветочный луг, — повторил он. — По рисунку старинного гобелена, там, где охотники окружают единорога. Он должен напоминать обычную лужайку, но это будет идеальная лужайка, со всеми полевыми цветами, но без кусачей крапивы. Мы посадим там и полевые, и садовые цветы, потом проложим узенькую извилистую тропинку для приятных прогулок среди цветов.
