Кейт Куинн - Дочери Рима
— Но ведь мы только что пришли, — попыталась протестовать Марцелла.
— Верно. А сейчас уходим. Кстати, забыл сказать вам одну вещь, — добавил он, обращаясь к присутствующим. — Я дал жене новое имя. Мне не нравится имя Марцелла, и отныне жену зовут Домиция. В мою честь.
— Домиция! — раздались со всех сторон подобострастные возгласы, за которыми последовали рукоплескания. Корнелия заметила, как сестра в ужасе обвела взглядом зал, и прониклась к ней жалостью. Увы, прежней Марцеллы больше не было. Она вернулась в императорский дворец, к той жизни, которую заслужила. И Корнелия не желала иметь с ней ничего общего. Эта Марцелла не имела никакого отношения к той маленькой девочке, которая, спрятавшись с сестрой под одеялом, тайком лакомилась пирожными и, хихикая, мечтала с ней о будущем. Оно даже к лучшему, что теперь у нее другое имя. Марцелла — ее Марцелла — мертва.
Солнце начало клониться к закату, и гости, сытые и довольные, нежились на своих ложах. Лоллия отвела Флавию наверх, чтобы уложить девочку спать, после чего сама куда-то исчезла. Дед Лоллии был слегка пьян и готов расцеловать весь мир. Лавровый венок съехал набекрень и теперь сидел на одном ухе. Перед тем как подавать десерт, в зал впорхнула группа танцоров, чтобы немного развлечь разморенных солнцем и сытным обедом гостей. Корнелия закрыла глаза и прильнула к плечу Друза — полусонная и довольная жизнью. Неожиданно внутри нее как будто затрепетал крыльями мотылек — неужели это уже дает о себе знать ребенок? Увы, следующее мгновение тишину и всеобщее умиротворение нарушил душераздирающий крик.
Музыка тотчас смокла. Корнелия открыла глаза и огляделась по сторонам. Туллия стояла, схватившись за дверь, которая вела в кухню. Обычно этой дверью пользовались только рабы, однако сейчас они все были заняты приготовлением сладких блюд. Все кроме галла-вольноотпущенника, рослого, с золотистыми волосами, который теперь был всем хорошо знаком, ибо успел примелькаться в доме. Сейчас он был занят тем, что, прижав Лоллию к стене, осыпал ее страстными поцелуями. Рука Лоллии запуталась в его волосах, а на безымянном пальце тускло поблескивало простое железное кольцо.
— Туллия, — процедила сквозь зубы Лоллия из-за широкого плеча Тракса, который тотчас замер как вкопанный. — Воспитанные люди обычно стучат.
Она притянула к себе лицо вольноотпущенника, чтобы еще раз его поцеловать, и половина гостей весело рассмеялась. Корнелии тоже стало смешно, но она стыдливо прикрыла ладонью рот. Друз также едва сдерживал улыбку.
Туллия с грохотом захлопнула дверь.
— Дорогая, — робко обратился к ней Гай, но Туллия взмахнула рукой, приказывая всем успокоиться. Увы, сделать это было невозможно, потому что весь триклиний перешептывался и хихикал. Корнелию тоже душил хохот, но она, как и положено благовоспитанной матроне, пыталась изобразить ужас. Фу, какая бесстыжая эта Лоллия. Я возмущена. Я возмущена, внушала она самой себе. Затем она нарочито покашляла.
— Довольно, — заявила Туллия, уже без визга и шепотом. — Я сделала все, что могла. Я пыталась принести в эту семью моральные принципы. Увы, я так и не смогла! Не смогла! Сама Юнона была бы бессильна это сделать! Вы все выродки! — взгляд Туллии упал на деда Лоллии со съехавшим набекрень лавровым венком. — И плебеи! — она посмотрела на Диану. — И шлюхи!
— С каких это пор я стала шлюхой? — удивилась та.
— Тише, тише, — пытался успокоить Туллия Гай, но вместо этого стал очередной жертвой ее гнева.
— А ты! Все, с меня довольно. Не хочу тебя больше знать, тебя и всю твою опустившуюся семейку! — с этими словами она сорвала с пальца обручальное кольцо и, тяжело дыша, швырнула его Гаю под ноги. — Слышишь? Довольно!
Гай открыл рот и снова закрыл его. Лицо его залилось краской. Корнелия, не говоря ни слова, протянула ему кубок вина, который он осушил одним глотком.
— Что молчишь? — взвизгнула Туллия.
— Убирайся вон! — с яростью прошептал Гай и указал ей на дверь.
Кто-то хихикнул. Туллия обернулась, Лицо ее было багровым. В следующее мгновение весь триклиний разразился хохотом.
— О-о-о! — вновь взвыла Туллия и, развернувшись, опрометью бросилась вон. Оставалось только надеяться, что навсегда. Дед Лоллии смеялся. Диана хлопала в ладоши. Корнелия опустила голову на плечо мужу и тоже хохотала, пока из глаз не брызнули слезы.
— Эй, братец, — обратился к Гаю Друз, — выпей-ка еще.
— С удовольствием, — ответил тот и схватил целый графин.
ДианаК тому времени, когда Диана смогла уйти, уже почти стемнело. Пир, похоже, растянется до самой ночи, а Лоллия и ее вольноотпущенник успели куда-то улизнуть. Корнелия лежала, положив голову на колени Друзу. Муж поглаживал ее живот, пытаясь нащупать ребенка, который, если верить словам Корнелии, уже начал шевелиться в ее чреве. Когда Домициан со своей свитой покинул пир, астролог Несс каким-то чудом умудрился остаться и теперь направо и налево раздавал предсказания.
— Нет-нет, — усмехнулся он над розовой ладонью деда Лоллии, — не советую тебе вкладывать деньги в египетскую пшеницу, в следующем году Египет ждет страшное наводнение. А вот каррарский мрамор — совсем другое дело.
Остальные гости, которые еще держались на ногах, следовали примеру Гая, который, с тех пор как стал главой древнего и уважаемого рода Корнелиев, напился меньше других.
— Диана, — обратился он к племяннице, заметив, что та собралась уходить, и взмахнул кубком. — Ты такая хорошенькая, да-да, я всегда так считал. Это надо же управлять колесницей, как заправский возничий, и быть такой хорошенькой! Еще вина! Может, выпьешь еще кубок? — с этими словами он похлопал подушки рядом с собой. — Знаешь, а не взять ли мне тебя в жены? Надеюсь, ты не стала бы устраивать мне сцены и не набрасывалась бы на меня с кулаками? Что скажешь?
— Нет, — с улыбкой ответила Диана. — Хотя мне кажется, тебе и без меня везло с женами.
— Я позабочусь о нем, — расплылся в улыбке Друз, забирая из рук Гая кубок с вином. — А ты, если хочешь, можешь потихоньку улизнуть отсюда.
Когда Диана вышла их дома и забралась в паланкин, на улицах царило праздничное настроение. Из дверей буквально каждой таверны, пошатываясь, выходили на улицу пьяные. Повсюду, зажав в руках яркие ленты, бегали дети и бросали друг в друга монетки с изображением Януса. Ушедший год уже получил название — Год четырех императоров. Впрочем, кто поручится, что год новый не станет годом шести императоров или хотя бы трех. Или всего одного.
Император Веспасиан в эти часы наверняка возвращался к себе во дворец, где должен был состояться праздничный пир, такой же усталый и довольный, как и любой победитель после забега колесниц в Большом цирке. Новому императору Диана желала только хорошего. Он вошел в город вслед за своими вымуштрованными легионами в боевых доспехах, сидевших на нем как вторая кожа. Вернее, въехал, собственноручно управляя колесницей, что Диана тотчас оценила по достоинству. Его румяное лицо уже было ей хорошо знакомо — она каждый день видела его в мраморе на рабочем столе отца, когда тот работал над императорским бюстом резцом, старательно добиваясь абсолютного сходства.
