Лесли Пирс - Помни меня
Это место напомнило Мэри таверны в Фоуэе и Плимуте: пол из каменных плит, скользкий от мужских ботинок, густой прокуренный воздух и перекрывающий все это запах влажной одежды. И все-таки это было уютное, приветливое место, где моряки рассказывали друг другу свои истории, находили доступных женщин и пропивали деньги, заработанные тяжелым трудом. Мэри казалось, что последние часы перед расставанием они должны провести вместе в знакомой ей атмосфере. На следующий день Босвелл вернется к прежней жизни, будет обедать в шикарных ресторанах, пить кофе со своими знаменитыми друзьями или снова сидеть за письменным столом и писать, пока ее корабль будет прокладывать путь к Корнуоллу через бурное море.
— Я договорился с преподобным Джоном Бэроном в Лоствителе, чтобы он выдавал вам годовую ренту в размере десяти фунтов в год, — выпалил неожиданно Босвелл. Он вынул из бумажника пятифунтовую банкноту и вложил ей в руку. — Это на первые полгода. В апреле вы пойдете к нему, чтобы получить вторую половину, и подпишетесь вашим именем, как я учил вас.
— Но Боззи, — воскликнула она возмущенно, — зачем? Мне это не потребуется, и я знаю, что вы небогатый человек.
Босвелл был богат по сравнению с обычными рабочими людьми, но Мэри стало известно, что большую часть жизни он провел, выкарабкиваясь то из одного, то из другого финансового кризиса. Он неоднократно был близок к разорению, и только удача и верные друзья спасали его от этого.
— Это придаст вам уверенности, — сказал Босвелл. При этом он не добавил, что деньги ей пригодятся, если у нее ничего не получится в Фоуэе. Наверное, ему не хотелось признавать, что такая возможность существует, но Мэри поняла, что он имеет в виду.
Она поблагодарила его, и комок в горле помешал ей сказать больше. Мэри положила банкноту в маленький ридикюль, который в качестве прощального подарка вышила ей госпожа Вилькс, и вынула маленький пакет, перевязанный красной ленточкой.
— Это на память обо мне, — произнесла она мягко, вложив пакет ему в руку. — Он не имеет никакой ценности, но это единственное, что утешало меня в тяжелые времена в Порт-Джексоне.
Босвелл с любопытством взглянул на нее, заметив слезы в ее глазах, затем осторожно открыл пакетик. В нем было лишь несколько высохших, начавших осыпаться листьев.
— Мы называли это «сладким чаем», — объяснила Мэри. — Я собрала эти листья в последний день перед нашим побегом. Эти несколько листьев я хранила всю дорогу до Купанга, в Батавии и в Ньюгейте. Мне бы хотелось подарить вам золотые часы с вашим именем, выгравированным на обратной стороне крышки, но эти листья гораздо дороже, несмотря на их скромный вид. Смотрите на них иногда и вспоминайте обо мне.
Босвелл завязал пакетик и положил его в карман.
— Я буду хранить их вечно, — сказал он дрожащим голосом. — Но они не нужны мне для того, чтобы вспоминать о вас, Мэри, потому что вы заняли особое место в моем сердце.
Босвелл поднял ее руки и поднес их к своим губам, а его темные блестящие глаза при этом изучали ее лицо, будто он хотел навсегда запечатлеть его в памяти.
— В прошлом я клялся в любви стольким женщинам, что не решаюсь сделать это снова, потому что боюсь опошлить мое чувство к вам, моя дорогая, — произнес он. — Но настоящая, самая искренняя дружба рождается из любви. Она никогда не умирает, никогда не тускнеет. Она остается даже после смерти.
Вдруг их разговор прервали громкие радостные крики. Мэри и Босвелл подняли головы и увидели, что мужчины в таверне приветствуют двоих входящих. Один был маленьким жилистым мужчиной лет сорока пяти, другой — высокий светловолосый и лет на десять моложе.
— Тот, который старше, — шкипер «Анны и Элизабет», его зовут Джоб Мойес, — сказал Босвелл. — Я встретил его, когда заказывал вам билет. Тот, что с ним, — его первый помощник. Я приглашу их на кружку пунша. Мы не должны оставшееся время сидеть вдвоем и грустить.
Джоб Мойес и его первый помощник Джон Трелони очень тепло поздоровались с Босвеллом и Мэри, и было ясно, что они знают о ней все.
— Ваше присутствие на борту доставит нам большое удовольствие, мисс Броуд, — произнес Джоб, и его голубые глаза сверкнули. — Мы знаем, что можем рассчитывать на ваши навигационные навыки, если попадем в шторм.
Джон Трелони смотрел на Мэри с откровенным восхищением.
— Вы такая маленькая и красивая, чего я никак не ожидал, — сказал он. — Я надеюсь, во время нашего плавания вы расскажете мне о ваших приключениях.
На душе у Мэри стало тепло от его комплимента. У Джона была необычная внешность: глаза янтарного цвета, как у кошки, высокие скулы, очень белые зубы и густые светлые волосы, завязанные в хвост на затылке. У него был приятный, глубокий и звучный голос, и он говорил с легким корнуолльским акцентом, который напомнил Мэри о доме.
Принесли пунш, и Босвелл произнес тост за будущее Мэри. Пока он спрашивал Мойеса, что они везут на корабле, Джон так смотрел на Мэри, что ее сердце затрепетало.
Она твердо поверила в то, что уже неспособна вызывать в мужчинах романтические чувства, и казалось нелепым, что это должно случиться сейчас, когда она вот-вот покинет Лондон.
— Вы из каких краев Корнуолла? — спросила она.
— Фэлмаус, — сказал он и улыбнулся, обнажив при этом свои красивые зубы. — Но у меня там никого нет, мои родители скончались несколько лет назад, а брат уехал в Америку.
— Так где же ваш дом? — удивилась Мэри.
— «Анна и Элизабет», — хмыкнул Джон. — Но если бы я захотел где-нибудь осесть, я бы выбрал Фоуэй.
— Так у вас нет ни жены, ни девушки? — Мэри вопросительно подняла одну бровь.
Он покачал головой.
— Я никогда не встречал женщины, которая смирилась бы с тем, что у меня есть любовница… Я имею в виду море.
Эта фраза всколыхнула в душе Мэри что-то такое, что было в ней глубоко спрятано. Она с любопытством посмотрела на Джона.
— Я украл это выражение у вашего дяди, — сказал он. — У Питера Броуда. Я плавал с ним простым моряком, будучи еще подростком. Он был хорошим человеком и научил меня всему, что я знаю сейчас.
Мэри ахнула.
— Вы плавали с моим дядей?
Джон кивнул.
— И с вашим отцом тоже, Мэри. Он тоже хороший человек, и я горд тем, что доставлю вас к нему.
— О чем вы говорите? — спросил Босвелл, до которого долетел обрывок их разговора.
— Я просто рассказываю Мэри, что я плавал с ее дядей и отцом, сэр, — ответил Джон. — Впрочем, вы это знаете.
— Боззи, — сказала Мэри с упреком, — не поэтому ли вы так настаивали, чтобы я поплыла именно на этом корабле?
Босвелл лукаво улыбнулся.
