Жаклин Брискин - Обитель любви
— Ничего, такова уж моя судьба, — твердо сказала она.
Он легонько постучал согнутым пальцем по ее лбу.
— Крепчайшая черепушка «системы Ван Влит»!
Они рассмеялись, ибо обоим была известна эта семейная шутка.
— Я буду работать над романом. Видеться с родителями. Буду жить, как обычно. — Она коснулась его щеки. — Не переживай из-за меня.
— Как же мне не переживать?
— А ты попробуй представить себе, как я сейчас счастлива.
— Ты странная девочка, — сказал он. — Робкая, застенчивая. А вместе с тем такая безмятежная и спокойная, такая уверенная в себе! — Он поцеловал родинку на ее груди. — Тогда что же ты здесь разлеглась? Делай, что тебе говорят: скорее покупай дом!
3Бад решительно возражал против того, чтобы Тесса купила себе дом. Впрочем, деньги у нее имелись — наследство дедушки Хендрика, — и она вообще могла не спрашивать отцовского совета. Но спросила.
— Ты хотя бы приезжай посмотреть, папа! — умоляла она.
Этим приглашением Тесса хотела лишний раз показать Баду, что любит его, не хочет обижать и уже забыла о той далекой ночи на вилле. Но он помнил, поэтому все свои соображения держал при себе, когда однажды она повезла его на запад по бульвару Сансет — узкой немощеной улице, протянувшейся змеей у подножия холмов. Тесса тоже молчала. Когда дочь была молчалива, Бад всегда успокаивался. Вот и теперь он расслабился и перестал на нее сердиться.
Они приехали в Беверли-Хиллс. На шести милях этого пригорода Лос-Анджелеса проживала тысяча жителей. В основном это была богатая киношная публика. Холмы к северу от Сансета когда-то тоже были частью Паловерде, теперь же на их склонах были разбиты великолепные газоны. То и дело Баду бросалась в глаза то крыша из красной черепицы, то высокое, освещенное солнцем окно. Здесь находились дома Чарли Чаплина, Тома Микса, Гарольда Ллойда, Мэри Пикфорд и Дугласа Фэрбенкса, а также Орлиное Гнездо Лайи и Кингдона Вэнс. Бада охватило любопытство: видела ли Тесса жилище своего родного брата?
К югу простирались угодья скотоводческих ранчо и хилые посевы ячменя и бобов, слегка колыхавшихся на декабрьском ветру. Неподалеку от отеля «Беверли-Хиллс» с его бунгало и субтропической растительностью посреди полей лучами расходились пять новых улиц. Тесса свернула на Беверли-драйв. На многих участках висели объявления: ПРОДАЕТСЯ, но уже было построено несколько домов.
Она остановила машину перед небольшим домиком с верандой и черепичной крышей.
— Приехали.
— Тесновато.
— Для меня достаточно.
— Но во всем квартале больше нет ни одного дома!
— Писатели предпочитают тишину и покой, — она покраснела и упрямо поджала губы, став еще красивее.
Они прошлись по пустым, пахнущим краской комнатам. Столовая и гостиная соединялись аркой. Узкий коридорчик вел в две спальни, разделенные ванной комнатой. Подойдя на кухне к окну, Тесса указала рукой наружу.
— Вон там, за гаражом, комната прислуги и прачечная. — Она провела отца в небольшой закуток с плиточным полом. — А здесь я буду работать.
— Я подозревал, что рано или поздно ты выпорхнешь из нашего курятника, — мрачно произнес Бад. — Но полагал, что это случится после свадьбы.
— Я буду приходить домой обедать не реже, чем ты.
— Тесса, иногда я не могу понять тебя и мать. Много раз пытался преодолеть этот барьер, но ничего не вышло. — Он обвел глазами будущий кабинет дочери с серым плиточным полом. — Я знаю только одно: не следует тебе жить в этой хибаре!
— Папа, но вы же как-то жили без меня три года.
— Я тебя Богом прошу: ну выйди ты замуж за кого-нибудь из тех, кто за тобой увивается! Я построю тебе нормальный дом, где не стыдно будет создать собственную семью. Тесса, ты мой единственный ребенок. Подари нам с матерью внуков!
Она вздохнула.
— Я не из тех, что выходят замуж.
— А из каких ты?! Только не надо мне говорить, что ты из этих новомодных «деловых» женщин. — Незаметно для себя он повысил голос. — Ты же любишь детей!
Она отвернулась, но он успел заметить боль, исказившую ее лицо, словно ее кто-то ударил. Бад задумался. Уж не связано ли каким-нибудь образом твердое решение дочери остаться старой девой с тем мальчишкой, сыном Три-Вэ? «Да нет, — подумал он. — Он тут ни при чем. Еще до знакомства с ним она была помолвлена, а потом отказала жениху. С Чарли все давно покончено. Она уже забыла про него. — Впрочем, он тут же вспомнил себя: — Ведь я-то Амелию не забыл...»
— Пойдем, — он обнял дочь за талию. — Покажи мне туалет. В новом доме мужчина первым делом должен осмотреть туалет.
Он постучал по медной трубе, заглянув под чан для подогрева воды...
4Приходя к Тессе, Кингдон становился другим человеком. Поначалу эта внутренняя перемена пугала его. У него появлялось чувство раздвоенности, точно в доме у Тессы — он один, а за его пределами — иной. И боялся он отнюдь не того, что внутри у него поселился какой-то новый человек. Он опасался, что этот новый человек вдруг исчезнет. В ее доме Кингдон делался мягче, не выпивал больше стакана, здесь его никогда не преследовали демоны вины, терзающие его сердце. Ощущение покоя, снисходившее на него в этом доме, редко посещало его даже в небе.
Тесса же оставалась прежней. Даже в дни его посещений она не изменяла своим привычкам: дважды в неделю завтракала с матерью, бывала в Гринвуде на семейных обедах.
Кингдон часто учил роль в саду, а Тесса уходила в свой кабинет, закрывая за собой узкую дверь с витражом. И до него доносился стук пишущей машинки.
Он никогда не оставался у нее на ночь, но она всячески давала ему понять, что его дом — здесь. И Кингдон это чувствовал. Кое-что в ней удивляло его. Тесса от природы была очень застенчива, и он думал, что она будет стесняться его и своей наготы, но против ожидания этого не произошло. Ей нравилось готовить, правда, повариха из нее вышла неважная. Тесса почти не читала газет. Зато покупала очень много книг и читала несколько одновременно. По всему дому валялись раскрытые томики без закладок. Тесса уделяла мало внимания наведению порядка в доме. Иногда она подолгу сидела неподвижно, уставившись в пространство, погруженная в свои мысли.
Но удивительнее всего для Кингдона было то, что их редкие встречи она считала настоящим счастьем.
Однажды вечером после ужина, когда Лупа, глухая служанка-мексиканка, ушла в свою комнату за гаражом, Кингдон спросил:
— Ну, ты чувствуешь себя счастливой?
Тесса, читавшая какую-то книгу, подняла голову.
— Я никогда еще не была так счастлива, — призналась она.
— Я тоже. Но если это мы почитаем за счастье, — он сделал ударение на слове «это», — значит, в прошлом мы оба были несчастны.
