Сьюзен Джонсон - Нежнее шелка
Предприняв неуверенную попытку вести себя как джентльмен, он чуть отодвинулся, и между ними появилась хоть какая-то дистанция.
Может, она не заметит, и ему удастся ускользнуть и выспаться в другом помещении.
Но она заметила.
Стиснув его плечо, она снова притянула его к себе, одеяло с нее сползло, и она угнездилась рядом с его голой спиной. Сжав зубы, он молча считал от десяти в обратном порядке на всех языках, которые знал, а ее груди, обжигая, тесно прижимались к нему.
Единственное, о чем он мог думать, — это лечь на нее и снова, и снова, и снова входить в нее, пока не потеряет возможность двигаться, и пока она не потеряет возможность двигаться, и пока не насытится его непреодолимая алчная похоть, взвинтившая все чувства. Плоть его так затвердела, спина напряжена, в ушах шум, и если бы он знал какие-нибудь полезные молитвы, молил бы о помощи изо всех сил.
«Не нужно, — твердил он про себя. — Не нужно».
«Ничего с тобой не случится, если не употребишь ее».
«Может быть».
Теперь он уже ни в чем не уверен.
Потом почувствовал, что она вновь шевельнулась, почувствовал, как одеяло сползло еще больше, почувствовал ее шелковистый холмик у своих ягодиц, и все джентльменские оправдания пали жертвой похоти. Перевернувшись, он взял в руки ее лицо и ласково поцеловал. Собирался добиваться ее постепенно, но его острую похоть нелегко смирить, раз они лежат тело к телу. Его поцелуи стали глубже от лихорадочной спешки, их подстегивали мощные стимулы — алчущая похоть и неожиданно подвернувшаяся возможность.
Она очнулась. Но она не была испуганной. Затаившись, словно безумие его страсти все-таки напугало ее, она, покорная, еле слышно вздыхала, выжидая, что он скажет.
— Здравствуй, — прошептал он, жарко дыша ей в губы.
— Коннити-ва, — улыбнулась она.
Пока они лежали бок о бок, он чувствовал у себя под руками ее улыбку, ее дыхание; в ее спокойном приветствии он ощутил внутреннее согласие. Но ему хотелось также получить разрешение — искреннее или, возможно, только притворное.
— Ты понимаешь, что делаешь? — прошептал он.
— Да… нет… — Она вздрогнула, словно желание мгновенно разбудило ее чувства. — Но это значения не имеет.
Он-то весьма далек от того, чтобы спрашивать разъяснений.
— Ты озябла… — пробормотал он, натягивая на нее одеяло.
— Нет, — остановила она его. — Мне тепло. Вы слишком близко. — Или это ее сны слишком живые.
— Мне продолжать? — Он уже знал ответ — запах женского возбуждения бил ему в нос.
— Следовало бы ответить «да»…
— Но?.. — Голос у него уверенный, взгляд бесстыдный. Он слишком уверен: она откажется.
— Обычно я не… то есть… это очень… очень смущает, — бормотала она, запинаясь и пытаясь подавить желание, курсирующее у нее в крови. — Как вы думаете, в пищу что-то подмешали? — выпалила она.
— Если бы так, у меня было бы оправдание, — ответил он сердито. А если бы он был благоразумен, оставил бы ее в покое.
— Не следует этого делать, — сказала она, словно читая его мысли.
— Вы правы. — Резко сев, уставился в пространство, будто лекарство от разочарования находилось где-то за горящим фонарем.
— И все же…
Он уставился на нее:
— Что — и все же?
— Не важно.
Он-то весьма далек от этого утверждения, его интенсивно пульсирующая плоть невосприимчива к доводам практицизма. Но, с другой стороны, разве на самом деле ему хочется все это начинать? Или, точнее, чего она потребует от него потом?
— Быть может, мы как-то решим эту проблему? — Он услышал собственные слова, словно вел переговоры о цене патронов. — Это зависит… — начал он.
Она оперлась о локоть; внезапно во взгляде ее появились прямота и откровенность.
— От чего?
Тон ее изменился — съежившаяся женщина, обсуждавшая возможные помехи для занятия любовью, исчезла.
— От того, что вы думаете о продолжении наших отношений, — ответил он тоже прямо и откровенно.
Вдруг она улыбнулась:
— Хотите сказать, что мое мнение по поводу этих отношений может сдержать ваше желание?
Он пожал плечами:
— Возможно.
— Маловероятно, — пробормотала она, глядя на его возбужденную плоть. По тому, как пульсировали его жилы, стало ясно, как бьется у него сердце. Замечательный размер наглядно сводил на нет всякие дальнейшие размышления о помехах, которые у нее могли возникнуть. — Я не думала, что вы… — Она умолкла, и непроизнесенное слово «варвары» повисло в воздухе. — У вас, европейцев, есть какие-то запреты на любовные игры. Вы, случайно, не склонны к монашескому образу жизни? — Христианские миссионеры в этой стране весьма многочисленны.
— Нет, в настоящий момент нет, — сухо заметил он, скользнув взглядом по своему расчехленному дулу в полной боевой готовности.
— Находите меня непривлекательной?
— Напротив, — проворчал он. — Не будь я знаком с вашим отцом, вероятно, не церемонился бы.
Его странно-чарующая галантность неотразима, его мощное тело прекрасно, и перевозбуждение налицо, да и ее распаленные желания безудержно устремились к завершению того, о чем они препирались.
— В моем мире женщины вступают в любовные связи. Прошу вас, не сдерживайте себя. Хватит деликатничать.
— О чем вы?
— Вы знаете о чем, капитан. Любите меня. — Она заглянула ему в глаза, и голос ее прозвучал как приказ.
— Это ваш каприз? — тихо протянул он.
— Я вас оскорбила?
Он колебался: на одной чаше весов — мужская гордость, на другой — сексуальное удовлетворение. Не стоит и гадать, что перевесило.
— Не люблю, когда диктуют и приказывают, принцесса. Предупреждаю на будущее. — Свой упрек он смягчил улыбкой.
— Понимаю, — отозвалась она, улыбнувшись. — Не окажете ли величайшую честь, капитан Драммонд, переспать со мной? Я буду вам весьма признательна. Так лучше?
Он усмехнулся:
— У меня создалось впечатление, что вы готовы сказать что угодно, лишь бы добиться своего.
В прошлом ей не доводилось кого-то уговаривать, любой ее каприз мгновенно удовлетворялся.
— Вы так не поступаете?
— Нет.
— Достойно похвалы. — Она подняла брови. — Человек столь почтительный… и торгует оружием!
Он с укоризной отстранился от нее:
— Если вы, принцесса, что-то хотите от меня получить, вам придется быть потактичней.
— Секс есть секс. Вы и я хотим одного и того же. К чему такие нелюбезности?
— Не знаю, — ответил он, сам не понимая, почему воздвиг себе препятствия, ведь он за долгие годы употребил стольких леди, ни на мгновение не задумываясь. — Может, дело в вашем тоне.
— Бросьте, Хью-сан, — пробормотала она сладко и льстиво, и голос ее был приторнее меда. — Прошу вас, не станем пикироваться.
