Лора Бекитт - Дочери Ганга
Увидев девушку, Сона поспешно спрятала переплетенный в кожу том. Ратна знала, что в числе прочего в приюте запрещено держать книги. Все, что должны были знать вдовы, им говорили жрецы на ежедневных молитвах.
– Вот, – сказала Ратна, кладя кошелек на циновку, – это для приюта.
В ее взгляде светилась гордость за то, какую пользу она, оказывается, способна принести обители скорби. Сона взяла кошелек без удивления и улыбки и раскрыла его. Выражение ее лица изменилось.
– Где ты это взяла?
Ратна набрала в грудь побольше воздуха. Вот она, разница! Вечно голодная шудра просто примет деньги, а благородная брахманка непременно поинтересуется, откуда они взялись.
– Мне дал один человек. Там, на берегу, когда я стирала белье.
Взор собеседницы похолодел.
– Разве ты не знаешь, что вдове запрещено разговаривать с посторонними? Это был мужчина?
– Да, – пролепетала Ратна.
Сона поджала губы.
– Ты совершила серьезный проступок.
– Я просто хотела помочь приюту. У нас мало денег. Мне кажется, этот человек пожертвовал их от чистого сердца.
– Почему ты уверена, что он их не украл?
– Он не был похож на вора. Очень красивый и хорошо одетый молодой господин.
Сона едва заметно усмехнулась.
– Это ни о чем не говорит. Нельзя судить о людях по внешнему виду. А если он хотел помочь приюту, то пусть бы отнес деньги в храм.
Ратна молчала, однако ее взгляд был красноречивее всяких слов. Многое ли из пожертвованного храму доставалось вдовам? Как и другие люди, жрецы считали их нечистыми и выделяли им ровно столько средств, чтобы те не умерли с голоду.
Она не понимала Сону. Неужели в угоду правилам эта прекрасная девушка готова есть чечевицу, в которой кишат черви!
– Что я должна сделать? – наконец спросила она.
– Отнести их обратно.
Ответ прозвучал, как удар грома, и Ратна прижала руки к груди. В этом жесте были несогласие, мольба и горькое непонимание шудры, для которой даже мелкая монета была подарком судьбы. И у нее против воли вырвалось:
– Нет!
– Почему?
– Потому что на эти деньги можно купить муку, чечевицу и рис. И новую ткань для сари.
Хотя взгляд Соны по-прежнему оставался строгим, Ратне почудилось, что в душе брахманки зародились сомнения.
– А как я объясню это Суните?
– Не надо ничего объяснять. Спрячем деньги и будем брать понемногу – никто не заметит.
– Ты предлагаешь лгать?
Ратне почудилось, что Сона ее испытывает, но она все же сказала:
– Я не вижу другого выхода. Я знаю, что это очень поможет приюту. Ведь у нас много пожилых, больных, истощенных женщин. А одежда некоторых так прохудилась, что я не представляю, как ее стирать!
– И все же я не уверена, что можно принять эти деньги, потому что не знаю, каким способом они заработаны.
– Тогда пойди со мной и сама поговори с тем, кто их дал.
– С мужчиной?
– Это просто человек, который захотел нам помочь, – ответила девушка и добавила: – А мы вовсе не женщины, мы – вдовы. Никто не смотрит на нас иначе.
Ратна не была уверена в том, что ей удастся уговорить Сону, но, к ее радости и удивлению, та все-таки согласилась.
Следующим утром они отправились на берег. Здесь уже пробуждалась яркая, многоцветная жизнь. Несколько примостившихся на лестнице женщин деловито и ловко плели гирлянды. Их окружал цветочный аромат, а темно-красные, кремовые, шафрановые и солнечно-желтые краски радовали глаз. Однако закутанная в белое Сона не обратила на них никакого внимания. Ратну в очередной раз поразила ее холодная отстраненность истинной брахманки.
Она не ждала столь счастливого совпадения, но оно свершилось: юноша был тут. Ратна без колебаний подошла к нему и поклонилась.
– Господин! Со мной Сона-джи. Она ведает расходами приюта и хочет знать, где вы взяли деньги, которые дали мне вчера.
Взглянув на Сону, юноша поразился. Он увидел то, что был способен увидеть человек, умеющий чувствовать: чистую душу, жаждущую света, однако замкнутую в стенах, не имеющих выхода. Тоскливую рассеянность и странную усталость, порождающую медленную походку; суровую определенность, угнетающую до пронзительной боли. Вместе с тем эта девушка была красива той красотой, какую не способно победить даже время, а только смерть. Причем настоящая, а не мнимая.
Он взволнованно произнес:
– Я их не украл, если вы имеете в виду именно это! Я служу у белых господ и получаю жалованье. Пожалуйста, примите мое подношение. Мне будет приятно, если эти деньги послужат добру. Я просто хочу помочь приюту.
Услышав, что он всего лишь слуга, Ратна испытала разочарование. Неужели перед ней шудра? Нет, его манеры опровергали это. С другой стороны, любой простой индиец, поступающий на службу к белым, мнит себя выше своих собратьев по касте. Украдкой взглянув на руки юноши, Ратна решила, что едва ли он зарабатывает деньги тяжким трудом.
– А почему? – не сдавалась Сона.
– Потому что все это несправедливо. Вы не сделали ничего дурного. Вы страдаете безвинно.
В его словах было что-то пронзительное и искреннее, заставившее Сону содрогнуться и, возможно, впервые усомниться в том, что она считала незыблемым.
Кошелек остался у юных вдов. Всю обратную дорогу Сона молчала, а Ратна думала о том, что слова юноши перекликаются с ее собственными мыслями. Не случайно она ни единой минуты не посвятила тому, чтобы попросить у богов прощения за свои прегрешения. Те самые прегрешения, о коих ее спутница ничего не знала, а узнав, наверняка пришла бы в ужас.
Подумав, что ей нечего терять, Ратна спросила Сону:
– У тебя есть родители? Где они?
– Были. Они живут в Матхуре, на родине Кришны.
– Они умерли?
– Нет. Это я умерла для них.
– Почему ты не осталась в своей семье?
Наступила пауза, во время которой слышалось лишь тихое шуршание шагов босых ног по раскаленным каменным плитам.
Потом Сона ответила:
– Они слишком сильно меня любили. Они никогда не смогли бы соблюсти то, что пристало содержанию вдовы.
– И они согласились отправить тебя в приют?!
– Это было нашим общим решением.
Ратна подумала, что, будь ее воля, она бы ни за что не поехала во вдовью обитель! В отличие от брахманов, шудра рождается только однажды и может воплотить свои желания лишь в этой жизни. Увидеть и обнять свою дочь, а быть может, еще раз насладиться запретной лаской мужчины, который так и не сумел стать ее защитником, но которого она еще не забыла.
– Ты любила?
Это вырвалось против воли. Сона изумилась.
– О чем ты?!
– Ты любила мужчину? – повторила Ратна и, испугавшись, что позволила себе слишком многое, добавила: – Своего мужа?
– Господина? Я уважала его, как и принято, но… что такое любовь?
