Лора Бекитт - Дочери Ганга
Заснеженных вершин больше не было видно. Жестокое солнце иссушило речные берега; пейзаж – небольшие рощицы, рисовые поля, пустынное небо, песок и пыль – казался неподвижным.
Плыть пришлось довольно долго; по вечерам они приставали к берегу и ночевали в деревнях, названий которых Ратна не спрашивала. Амит беседовал с хозяевами, а она, отказавшись от еды и питья, лежала в углу, безмолвная и безучастная.
Однажды, когда они вновь очутились у какой-то пристани, Амит сказал, что это и есть конечная цель их путешествия. Огромный город протянулся по излучине левого берега Ганга. Здесь было полным-полно храмов, чьи красочные верхушки вздымались в небо. К зеленовато-коричневым водам реки спускались многочисленные каменные лестницы – гхаты, потемневшие от слоя копоти и древесного угля.
Ветер разносил аромат сандалового дерева, смешанный с запахом сожженной человеческой плоти. Мрачные носильщики опускали на ступени бамбуковые носилки с очередным трупом. Тлеющие угли и обгоревшие человеческие кости с шипением опускались на дно. Слышались молитвы брахманов и позвякивание их колокольчиков. В небе парили коршуны.
– Это Варанаси, – сказал Амит, – самое святое место Индии. Ангрезы[20] называют его Бенарес. Воды Ганга здесь имеют особую волшебную силу, они очищают душу и тело – вот почему по берегам построено столько храмов. Как говорится, если ты не можешь жить в Варанаси, постарайся хотя бы умереть в этом городе!
Он был прав: сотни паломников мылись в зеленой пузырящейся воде, заходя по грудь прямо в сари и дхоти, пили ее и набирали в медные или глиняные сосуды, чтобы унести с собой. А еще в Ганге плавали останки тех, кто не удостоился сожжения, в том числе трупы животных.
Поднявшись по лестнице, Амит отыскал храм, при котором находился приют для вдов.
Мужчины не имели права переступать его порог, потому молодой человек поговорил с одним из храмовых служителей, который пообещал позвать женщину, которая руководила приютом. По всей видимости, вдовья обитель представляла собой некую общину, расположенную на закрытой территории и ограниченную строгими правилами.
Вскоре появилась пожилая, явно многое повидавшая женщина в ослепительно-белом сари.
– Меня зовут Сунита, – сообщила она после приветствия и добавила: – Мне сказали, что вы привезли к нам молодую женщину, однако я вынуждена отказать вам: приют переполнен.
– Но нам негде ее держать. Я состою на службе у англичан, а мой младший брат еще не женат и живет один. У нас нет родственников, которые согласились бы взять к себе вдову.
– Почему, в таком случае, она не взошла на костер?
– Когда ее муж, он же мой отец, умер, она ждала ребенка, – ответил Амит и прямо заявил: – Я сделаю щедрое подношение и храму, и приюту.
Сунита склонила голову набок и внимательно посмотрела на Амита. В ее глазах появился жадный блеск.
– Вдовья обитель нуждается в деньгах. Ведь мы нечистые, да к тому же почти мертвые – нам мало жертвуют. А заработать деньги как-то иначе достаточно сложно.
Когда Амит понял, что Ратну примут, у него вырвался вздох облегчения. С этой минуты он мог забыть об отцовской вдове. Отныне ее судьба была в руках жрецов и этой суровой практичной женщины.
Сжав пальцы девушки в своей твердой ладони, Сунита потянула Ратну за собой. Та пошла, с трудом переступая ватными ногами. Она ничего не сказала Амиту и даже не оглянулась на него.
Молодой человек подождал, пока Ратна скроется за стенами и ворота приюта навсегда захлопнутся за ней, и направился в храм, где состоялась передача денег. Потом он поспешил покинуть Варанаси, чтобы больше никогда не возвращаться сюда.
В приюте было много серого, голого и местами замшелого камня. Ни цветочка, ни деревца, ни травинки. Вдовы рано вставали и поздно ложились, много времени проводили в молитвах, а также занимались работой – носили воду, готовили, стирали. Выходить за пределы приюта позволялось только по делу, да и то далеко не всем.
– Для начала я познакомлю тебя с Соной, – сказала Сунита. – Она в самом деле настоящее золото[21]. Эта девушка чуть старше тебя, но она одна из немногих, кто умеет читать и писать, а потому ведает расходами приюта. Разумеется, под моим руководством.
Сунита привела Ратну в небольшую комнату с голыми стенами, где на джутовой циновке сидела девушка, чья внешность не оставила бы равнодушным ни одного мужчину.
Хотя волосы Соны были коротко острижены, Ратна легко могла представить ее с длинной толстой, украшенной жасминовой гирляндой косой. Равно как вместо белого вдовьего сари мысленно облачить ее в пурпурное или ярко-синее балучари[22] с широкой, богато вышитой каймой.
– Это новенькая, – сказала Сунита. – Она из Хардвара. Ее зовут Ратна.
– Садись, – приветливо произнесла Сона, и девушка присела на корточки.
– Объясни ей, что к чему, – велела Сунита.
Кивнув, Сона повернулась к Ратне:
– Значит, ты жила в Хардваре? Его еще называют вратами Ганга. Говорят, этот город часто посещают Шива и Парвати[23].
Ратна понятия не имела о таких вещах. Она сразу увидела, что эта девушка намного умнее и грамотнее ее самой. На вид ей было лет восемнадцать; ее речь звучала подобно музыке, а жесты казались такими царственными и плавными, что невольно внушали уверенность и ощущение покоя. Ратна многое отдала бы за то, чтобы подружиться с Соной.
– Давно ты здесь? – осмелилась спросить она.
– Три года.
– Так долго!
– Разве это много? Иные вдовы живут в приюте по тридцать-сорок лет.
По спине Ратны пробежал холодок, и у нее вырвалось:
– Лучше умереть раньше, чем мучиться столько времени!
Сона внимательно посмотрела на нее.
– Об этом не принято спрашивать, но… тогда почему ты не совершила сати?[24]
– Когда мой муж умер, я ждала ребенка. Это девочка, ее зовут Анила, и я была вынуждена расстаться с ней, но никогда не смирюсь с этим! А… ты?
Она произнесла эти слова не просто с отчаянием, а с невольной ожесточенностью и вызовом, тогда как голос Соны прозвучал спокойно и ровно:
– У меня нет детей. Я была третьей женой своего господина, потому на костер взошла его старшая супруга.
Ратна вздрогнула. Перед ней была брахманка! Стало быть, мечтам о дружбе сразу стоит положить конец. Ни одна из представительниц высшей касты даже не приблизится к шудре! Вероятно, эта девушка просто не знает, с кем она разговаривает.
Сона будто прочитала ее мысли.
– Если ты думаешь о кастах, забудь. Мы умерли, потому все равны. В этом – наша единственная свобода.
– Но не для тебя! – вырвалось у Ратны. – Ведь ты выше других, ты – брахманка!
