Джессика Трапп - Грешные удовольствия
Какая замечательная возможность изучить мужское тело! В ее картинах будет больше жизненной правды. Хотя немного смущало, что она собирается использовать его в своих целях.
Сейчас не время об этом думать, одернула она себя. Отец всегда ругал Бренну за то, что она не думает о чем-то важном, что в голове у нее одни пустяки, вроде ее живописи. Сейчас ей необходимо сосредоточиться на том, чтобы спасти семью и сбежать, а не на том, какие она напишет картины.
Стараясь сохранять невозмутимое выражение лица, Бренна наклонилась и намочила рукавицу. При этом ее рука нечаянно коснулась его ноги, и интерес вспыхнул с новой силой.
Каким бы зверем этот человек ни был внутри, запечатлеть его тело на пергаментной бумаге будет большой радостью. Нет, лучше на холсте. Бумага слишком грубая. Брат Гиффард уверял, что холста в Италии более чем достаточно.
Она зашла за спину мужа, намылила рукавицу и выжала ее ему на плечи. Он немного наклонился вперед, и она начала медленно, кругообразными движениями тереть ему спину.
— Мм… — простонал он.
Бренна улыбнулась. Это хорошо, что он расслабился. Его будет легче застать врасплох.
Своими жадными пальцами она скользила по его коже, пытаясь запомнить каждый мускул, чтобы потом перенести на холст. Кто знает, может, это ее последний шанс видеть так близко голого мужчину?
В глубине души она понимала, что нехорошо не чувствовать стыда. Но Бог наверняка простит ей этот единственный грех. А когда она будет в монастыре, обязательно покается.
Бренна намылила шею и сполоснула ее, а потом передвинулась к боковой стороне ванны, чтобы дотянуться до его торса. Она уже намочила перёд платья и вдруг почувствовала, что между ног стало мокро и немного кружится голова.
Его кожа была не такой мягкой, как у нее, а ощущение от его волос на груди было странным. Крепкие мускулы подрагивали, когда она терла их мочалкой. Бренна опустила руку ниже.
Когда ее рука коснулась внутренней стороны его бедра, Монтгомери с шумом втянул воздух.
— Сказать по правде, жена, ты доставляешь мне большое удовольствие. Почему мне показалось, что мы друг другу не подходим?
Его слова поразили ее, и она на минуту замерла. Ладонью она чувствовала, как бьется пульс у него на бедре.
Бренна сглотнула и стала тереть его размашистыми движениями по груди и вверх к шее. Его плоть напряглась, и она почувствовала прилив женской гордости за то, что она так на него действует.
Снова намылив рукавицу, она стала тереть его плечи, отмечая про себя, сколько ладоней помещается на их развороте. Аромат мыла смешивался с запахом теплой кожи.
Склоняясь над ним, она еще больше намочила платье.
Как нелепо заниматься подобным дедом, будучи полностью одетой, да еще в свадебном наряде, который совершенно не был похож на два ее поношенных платья. Капли воды попали на горностаевую отделку платья, и в воздухе распространился едкий запах мокрого меха.
На правом плече Джеймса был серповидный шрам, а на левом — четыре веснушки. Они будут хорошо смотреться на ее следующей миниатюре.
Она выпрямилась. В комнате было жарко. Между ног у нее определенно было мокро. «Прости меня, Господи, ибо я согрешила. Я желала мужчину и хотела его убить».
Монтгомери встал и вышел из ванны. Его кожа блестела. Струйки воды стекали с его рук и груди на пол.
Святый Боже! Его достоинство стало просто огромным. Ее молитва испарилась, словно ладан в ветреный день. Соски затвердели, а по внутренней стороне бедер просто потекло.
Он фыркнул от смеха.
Ее щеки пылали. А глаза — о Боже! — глаза, должно быть, просто выпучены. Она моргнула, пытаясь обрести самообладание.
— Тебе не страшно?
— Страшно? — не поняла Бренна.
— Не страшно, что я буду внутри тебя?
Он сказал это так мягко, что она пришла в замешательство.
— Я…э-э…
Бренна вдруг поняла, что ей не было страшно, потому что она лишь думала о том, как прекрасна его мужская плоть. О том, как она смешает краски, чтобы ее написать. Ей понадобятся свинцовые белила и…
Зачем ей бояться, если она задумала зарезать его до того, как дело зайдет так далеко? Склонив голову, Бренна повторила свою молитву: «Прости меня, Господи…»
— Пойдем, жена. Ты достаточно изучила мое тело. Настала пора мне взглянуть на твое.
— Нет! — Девушка осеклась и натянуто улыбнулась. Если она разденется, Монтгомери увидит кинжал, планы будут сорваны. Отца повесят, а сестер изнасилуют.
Сейчас она не может позволить себе проявить слабость.
— Простите меня, милорд, — решила подольститься Бренна. — Я нервничаю больше, чем кажется. Не могли бы вы лечь на постель, чтобы я могла еще какое-то время к вам прикасаться? Как вы сами сказали, у нас впереди весь день и вся ночь на то, чтобы осуществить наши брачные отношения.
Его глаза предательски блеснули, но к кровати он подошел. Его крепкие круглые ягодицы покачивались в завораживающем эротическом танце. Он растянулся на постели, положив под голову подушку и закинув руки за шею.
У нее пересохло во рту. Бренна решительно посмотрела на его грудь, пытаясь определить точное место его сердца.
Как-то обидно убивать такого великолепного мужчину. Может быть…
В этот момент за дверью послышался громкий крик и неистовый лай собаки.
Это были Адель и Пантос!
Бренна соскочила с кровати и бросилась к двери. Двое дюжих солдат повалили Адель на нижней площадке лестницы. Ее трость валялась на полу, волосы были растрепаны будто от сильного ветра. Юбка была задрана до колен.
— Адель! — крикнула Бренна. — Прекратите! Прекратите!
Не обращая на нее внимания, один из солдат с хохотом улегся на ее сестру и задрал юбку до самых бедер. Другой солдат держал за ошейник рычащего Пантоса.
— Адель! — Бренна бросилась спасать свою сестру, но наткнулась на что-то похожее на стену. Монтгомери! Она удивленно моргнула, а потом попыталась его обойти. Но он схватил ее.
— Нет!
— Это моя сестра!
Он крепко держал ее за запястье, чтобы она не могла вырваться.
Адель попыталась нашарить свою трость. Мастифф прыгнул и укусил державшего его солдата, но тот не отпустил собаку.
— Сейчас же прекратите! — громовым голосом крикнул Монтгомери.
Солдаты подняли головы. Монтгомери грозно на них взглянул и провел пальцем по своей шее. Значение этого жеста было более чем понятным: «Если продолжите, зарежу».
Поведение Монтгомери поразило Бренну. Он был зверем. Какое ему дело до того, что ее сестру изнасилуют, если все они задумали захватить их замок? Их союз был не чем иным, как узаконенным изнасилованием.
