Хозяйка Мельцер-хауса - Якобс Анне
– Ну и что?
– Значит, вы там были, – сделала вывод маленькая сыщица.
– Не были!
– А почему тогда дверь была открыта?
Лео быстро взглянул на сестру, чтобы убедиться, что она на его стороне. Лицо Додо выражало твердую решимость.
– Мы просто подглядывали, – храбро заявил Лео, и Додо кивнула в ответ.
– Подглядывать тоже нельзя, – злорадствовала Хенни. – Ну и влетит же вам!
Лео распетушился. Вечно эта маленькая бестия все портит. Если они играли с ней, то должны были плясать под ее дудку. Если ссорились, она со слезами бежала к Розе. И в итоге она всегда получала то, что хотела. И все потому что Хенни была самой маленькой, а старшим приходилось учиться уступать.
– Сначала ты получишь от меня! – пригрозил он, зло прищурив глаза.
Хенни склонила голову набок, пытаясь понять, насколько серьезна угроза. Роза была внизу, на кухне, и не могла ее защитить. Рядом спала бабушка, и она, конечно, вмешалась бы, если бы та громко закричала, но бабушку не так-то просто было обвести вокруг пальца, ведь Лео был ее любимчиком.
– Я хочу поиграть, – заявила она. – Я буду ребенком, хорошо?
Взглянув на Додо, которая кивнула в знак согласия, Лео с облегчением произнес:
– Хорошо. Тогда садись в коляску, а я тебя повезу.
– Только не очень сильно, – потребовала Хенни.
В прошлый раз коляска опрокинулась, и Хенни упала на гору кубиков. Было очень больно, с тех пор она больше не хотела быть ребенком…
В другом конце коридора открылась дверь, и появилась мама Хенни. Она собиралась уйти и даже надела пальто. Это было свободное пальто из красной шерсти, длиной чуть ниже колен. К низу оно было так заужено, что мама Хенни походила на большой красный воздушный шар.
– Моя малышка, Хенни? Иди сюда, моя дорогая. Роза сейчас тебя переоденет, и мы вместе поедем в город.
На лицах близнецов читалось торжество. Наконец-то они избавились от нее! Хенни подбежала к маме, потянула ее за пальто и спросила, почему его воротник такой большой.
– Чтобы я могла его поднять, дорогая. Видишь? Вот так!
Воротник почти полностью закрывал голову, видно было только часть прически.
– А можно мне конфет?
– Только если будешь слушаться… Пошли, моя дорогая. Не шуми, у бабушки мигрень.
Китти забыла сумочку и побежала в свою комнату. Порывшись в ней, она подошла к письменному столу и, достав из потайного ящика немного денег, положила их в портмоне.
– Роза? Наденьте ей сапожки. И белое пальто с меховым воротничком. И шерстяную шапочку…
– Неееет! – запротестовала Хенни. – Только не шерстяную шапку, мама. Она так колется!
– Но на улице идет снег…
– А я подниму воротник. Как ты.
Китти взяла теплый шарф. Она до сих пор с ужасом вспоминала колючие шерстяные шапки, которые носила в детстве. Ужаснее всего были длинные шерстяные чулки, поэтому для Хенни она покупала только хлопчатобумажные.
Взяв дочь за руку, она спустилась с ней по лестнице. Холл уже был украшен еловыми ветками и золотыми бумажными звездами, которые сделали дети. Приближалось Рождество, наконец-то это будет Рождество без войны, но, похоже, и без ее любимого Поля. От него по-прежнему не было никаких вестей, и никто не мог сказать, здоров ли он и когда его наконец отпустят домой. Мама как-то тихо сказала, мол, это плохой знак, что он перестал писать. После смерти папы мама пребывала в мрачном настроении, говорила только о плохом и всегда ожидала самого худшего.
– Мама, а у нас будет елка?
Китти не была уверена, что мама согласится – прошло лишь несколько месяцев после смерти папы. С другой стороны, для детей это был бы настоящий праздник, ведь последние три года из-за лазарета большую елку не ставили. Ах, как же было здорово, когда Густав с дедом приносили из парка ель, а потом они все вместе ее украшали. Это была роскошная рождественская елка. Весь холл был наполнен хвойным ароматом, а в сочельник Августа и Эльза вешали на зеленые ветки дерева свежеиспеченные пряники.
– Думаю, да, Хенни. И она будет огромная. Почти до потолка…
– До самого неба! – радостно воскликнула дочь и поскакала вниз по ступенькам.
Внизу, во дворе, их ждал Гумберт. Он счищал с машины снег и протирал тряпкой лобовое стекло.
– Пожалуйста, госпожа. Он открыл перед ней водительскую дверь.
– Но вам придется сидеть сзади, с Хенни.
– Не волнуйтесь, госпожа. Заводите плавно. Не сильно давите на газ. Плавно… плавно…
Китти села за руль, не обращая внимания на протестующие крики Хенни. Гумберт вот уже несколько недель учил ее водить, что было нелегко, поскольку Китти мало что понимала в технике. Однако она упорно продолжала учиться – в конце концов, Лиза же научилась водить.
– Мама не должна водить, – хныкала Хенни, сидевшая на заднем сиденье на коленях у Гумберта. – Я боюсь!
– Стартер… сцепление… первая передача… очень хорошо. Плавно переключайтесь… трогайтесь… аккуратно… осторожно…
С первой попытки не вышло. Машина подпрыгнула, и Хенни завопила, вцепившись в Гумберта. Вторая попытка оказалась удачнее. Китти нажала на первую передачу и сумела тронуться с места. Они медленно покатили по заснеженной дорожке к воротам. Без каких-либо прыжков и подпрыгиваний ей удалось включить вторую и даже третью передачу. Только затормозить перед воротами не получилось, машина вильнула в сторону и остановилась на лужайке, но в этом был виноват снег.
– Уже очень хорошо, госпожа. Через пару дней вы будете ездить как сам дьявол. Поставьте на ручной тормоз, пожалуйста…
– Ах да, чуть не забыла.
Они поменялись местами. Гумберт вывел машину на дорогу и легким движением руки направил ее в сторону города. Снежинки прилипали к стеклам машины, и чтобы лучше видеть, Гумберту приходилось снова и снова включать дворники.
– Тебе нельзя садиться за руль, мама, – ворчала Хенни. – Машина с тобой так дергается.
– Дорогая, я должна этому научиться, Гумберт в январе уедет в Берлин. Неужели мы будем ходить пешком?
– Тогда пусть тетя Лиза нас возит.
Раздосадованная, Китти замолчала. К сожалению, нельзя было отрицать, что Лиза водила спокойно и уверенно, но в последнее время она строила такие сумасшедшие планы, что никто не знал, надолго ли она еще останется на вилле.
– Высадите нас наверху, на Максимилианштрассе, Гумберт. Мы дойдем пешком. Снег идет, и так красиво кругом…
– Как вам будет угодно, госпожа.
Несмотря на тяжелое экономическое положение, город готовился к Рождеству. На широкой Прахтштрассе уже стояло несколько деревянных ларьков, украшенных еловыми ветками, где торговцы разложили на продажу свой товар. Резные игрушки, свечи, разноцветные сладости и горячие каштаны, а на одном прилавке были даже сверкающие позолотой ангелочки, щелкунчики в парадной форме и всевозможные металлические заводные игрушки. Толпы детей в потрепанной одежде окружали прилавок с игрушками, впиваясь глазами в машинки и фарфоровые куклы, но продавец то и дело отгонял их.
– Хочу конфет, мамочка! Вон там малиновые леденцы!
Китти купила бумажный кулек с разноцветной, липкой карамелью, наказывая дочери на сей раз сосать осторожно. На днях она случайно проглотила малиновую карамельку и чуть не подавилась.
Под завистливые взгляды детей, не имеющих и гроша в кармане, Хенни, набив себе целый рот сладостями, пробиралась прямо по снегу за матерью. Они шли в ателье Сибелиуса Грюндига. Китти терпеть не могла всех этих нищих и попрошаек, мимо которых ей приходилось проходить, а сейчас, в преддверии Рождества, их было особенно много. Некоторые сидели прямо на снегу, подстелив под себя одеяло и накинув на плечи рваный платок. Китти набрала горсть мелочи и стала раздавать этим несчастным – бедняг отправили на войну, а теперь они сидели здесь – без рук, без ног, слепые или глухие. Вот она, благодарность родины. Как же жестоко их всех обманули.
А что, если бы Альфонс вернулся к ней калекой? Ах, она и думать об этом не желала.
