Генрих Лаубе - Графиня Шатобриан
У ворот замка она хотела проститься со своими спутниками, но Лотрек и Химена наотрез объявили ей, что не оставят ее и пробудут в замке более или менее продолжительное время, смотря по поведению графа. Она возражала против этого, хотя видно было по ее лицу, что она боится оставаться одна и готова с благодарностью принять их предложение.
– Здесь нет ни единой души, – сказал Лотрек.
– Вот Батист! – возразила графиня, указывая на слугу, который поспешно шел к ним из старого замка, но потом, взглянув украдкой на окно среднего этажа, умерил свои шаги и медленно подошел к каменному мосту, ведущему в башню, у которого стояли приезжие.
– Ты бросил меня, Батист! – сказала графиня, делая усилие, чтобы улыбнуться. – Вот я сама приехала навестить Констанцию! Здорова ли она?
– Да, только, ради Бога, не входите в замок! – ответил заикаясь Батист, вытирая слезы, выступившие на его глазах. – Графа нет дома. Замок пуст как церковь! Уезжайте скорее… или нет… Теперь самое удобное время! Захватите Констанцию… Мы вломимся в дверь; там никого нет, кроме старого Жилловера. Когда вернется граф, вы уже будете за несколько миль отсюда.
– Нет, не нужно!.. Прошло время, когда можно было это сделать. Но тогда ты изменил мне, Батист…
– Не обвиняйте меня! Это было единственное средство приобрести доверие графа! Я хотел бы еще раз услужить вам в моей жизни и сделаю все, что вы прикажете. Только не оставайтесь здесь; это было бы для меня величайшим мучением в мире.
– Я должна это сделать! Пойти и доложи о нашем приезде.
– Жилловер не отворит дверей, если увидит вас. Если бы вы знали, что это за человек!
Батист был прав. Жилловер не пустил графиню в башню и лишил ее возможности увидеть Констанцию, Таким образом, приезжим оставалось только ожидать возвращения графа, что могло быть не раньше вечера, и водвориться в новом замке, хотя они не были уверены, что вернувшийся хозяин позволит им остаться в нем. Из-за этой неопределенности они провели мучительный день, который показался им бесконечным.
Франциска удалилась в свою комнату. Она нашла ее в том виде, в каком оставила при своем отъезде в Блуа; платье, которое она сняла, одеваясь в дорогу, лежало на кресле; густой слой пыли покрывал все предметы, как будто ни одна человеческая нога не входила в эту комнату; птица в клетке, по-видимому, околела с голоду, она лежала, покрытая пылью, так что ее с трудом можно было разглядеть; тяжелый, удушливый запах наполнял комнату.
Франциска особенно мучилась при мысли, что ей пришлось опять вернуться в эту комнату, из которой ее выгонят через несколько часов и вероятно самым оскорбительным образом. Но Марго, по обыкновению, не задавалась никакими вопросами; она отворила окно, чтобы освежить воздух, и деятельно принялась стирать пыль и убирать комнату, так что посторонний зритель мог подумать, что дело идет только о наведении порядка после долгого отсутствия хозяйки дома.
В это время Химена и Лотрек ходили взад и вперед по красивой галерее нового замка, украшенной арками, которая считалась чудом архитектурного искусства в первобытной Бретони. Химена была в печальном настроении духа. Она все еще не могла прийти в себя от неприятного впечатления, произведенного на нее полным невниманием короля. Он даже не удостоил спросить о ней! Несмотря на всю свою преданность графине Шатобриан, она чувствовала себя глубоко оскорбленной той ролью, которая выпала ей на долю, и при своем мрачном взгляде на жизнь мысленно решила, что она должна навсегда отказаться от радостей любви. «Отец прав, – думала она. – Мне суждено быть вечной помехой для других. Я принесла одно горе Франциске, а для короля я была не более как игрушкой, представлявшей мимолетный интерес. Если бы я имела право признаться ему в любви, то быть может и на мою долю выпало бы несколько счастливых минут. Но чем бы ни кончилась моя безотрадная и никому не нужная жизнь, я не буду обманывать других кажущейся привязанностью в надежде найти в ней утешение».
Это относилось к Лотреку, который полюбил ее со всей горячностью и чистосердечием первой любви. Она боялась объяснений с его стороны и твердо решила отказаться от его руки. Если граф Шатобриан не позволит ей остаться в замке, то она поступит в монастырь и бросит навсегда этот свет, который до сих пор ничего не принес ей, кроме горя и разочарования. Задавшись этой мыслью, она упорно отклоняла признание Лотрека и старалась свести разговор на опасность, грозившую Франциске. В это время залаяли собаки и послышалось ржание лошадей: граф Шатобриан возвратился с охоты и, не сходя с лошади, выслушал доклад Батиста, встретившего его у ворот.
Франциска бросилась в испуге к Лотреку и Химене; руки ее дрожали; она не могла выговорить ни слова.
Граф Шатобриан передал своего сокола охотнику и взял из рук последнего убитую птицу, чтобы показать дочери. Затем он сошел с лошади и направился к замку. Франциска с волнением смотрела на дверь, думая, что граф пройдет в башню через галерею. Химена и Лотрек стояли около нее в ожидании бурной сцены. Но дверь не отворялась. Граф вошел особым входом; когда они оглянулись, то увидели его на самом конце галереи. Он шел, повернувшись к ним спиной, и через минуту скрылся из виду.
– Он не заметил нас, – сказала Химена, – или быть может он хочет приготовиться к предстоящему свиданию с Франциской!
Но прошел час, а в пустом замке не слышно было ни малейшего признака жизни.
Наконец Лотрек, потеряв терпение, воскликнул:
– Это невыносимо! Я пойду к нему…
– Ради Бога, не оставляй меня одну… – сказала Франциска.
– Ну, так пойдемте втроем, – ответил Лотрек и, пригласив обеих женщин следовать за ним, прошел быстрыми шагами висячую галерею и постучал в дверь. На это не последовало никакого ответа. Лотрек осмотрел замок, чтобы убедиться в его прочности, но, к удивлению, дверь оказалась незапертой и он открыл ее настежь. Они увидели графа, сидящего за ужином с Констанцией; Луизон стояла за стулом девочки, Жилловер – за стулом графа.
– Констанция! – воскликнула Франциска, подбегая к дочери и покрывая ее поцелуями. Девочка не узнала ее и с испугом схватилась за платье Луизон.
– Это твоя мать, Констанция! – сказал граф, вставая с места и холодно раскланиваясь с Лотреком и Хименой. Он не сделал ни одного вопроса Франциске, но вежливо отвечал ей, когда она обращалась к нему, и видимо следил за собой, чтобы не сказать ей чего-нибудь неприятного. Когда она выразила желание, чтобы Констанция переселилась к ней в новый замок, он спокойно отказал ей, не объясняя причины, которая была слишком очевидна: девочка любила отца и едва помнила свою мать.
Таким образом, по прошествии недели Лотрек совершенно успокоился и пришел к убеждению, что нет ни малейшего основания ожидать какого-либо насилия над Франциской со стороны графа или особенно неприятных сцен. Он хотел уехать, считая свое присутствие совершенно лишним, но Химена упросила его побыть еще некоторое время в замке Шатобриан.
