Эллен Марш - Пожнешь бурю
– Ой, мисс Мереуин, идите скорее!
В дверь просунулась голова Мораг, маленькой горничной из верхних покоев, запыхавшейся и позабывшей от волнения, что ее госпожа теперь леди Монтегю.
– В чем дело, Мораг? Что-то стряслось с Александром? Или с Малькольмом?
Глаза Мораг возбужденно блестели.
– Нет, мисс, нет! Там он сам, лорд Монтегю, внизу, вас спрашивает!
– Врешь! – вскрикнула Мереуин и краска отхлынула от ее лица.
Мораг растерялась, наверняка рассчитывая обрадовать госпожу этой вестью, но такой реакции она уж никак не ожидала! Нижняя губка горничной обиженно затряслась.
– Не вру! Он в вестибюле, вас спрашивает!
Мереуин постаралась взять себя в руки.
– Где лэрд?
– Уехал на холмы, мисс Мереуин, и мистер Кольм с ним.
– Стало быть, я одна дома?
– Ага, мисс, – закивала Мораг. – То есть мы все тут: мисс Энни, и слуги, и я…
– Пожалуйста, передай лорду Монтегю, что я не желаю его видеть.
– Ой, мисс!.. – охнула Мораг.
– Вернее, миледи, – поправил ее низкий голос, и Мораг испуганно взвизгнула, а дверной проем заполнила башнеподобная фигура маркиза.
На нем был костюм из оленьей шкуры, шейный платок небрежно повязан, мокрый плащ наброшен на широкие плечи. Темные волосы взлохмачены, со шляпы, которую он держал в руке, стекала вода.
– Ой, ваша светлость, – пролепетала Мораг, протягивая руку, – Энни мне голову оторвет, если узнает, что я не приняла у вас шляпу в дверях!
Завладев мокрым головным убором, горничная выскочила из комнаты, совсем забыв про свою госпожу.
– Вам лучше уйти, – сказала Мереуин, когда маркиз перенес внимание на нее.
Словно в первый раз, она увидела, как он высок и красив в обтягивающих бедра панталонах, в подчеркивающем ширину плеч мокром плаще. Он выглядел старше, чем она помнила, и, кажется, похудел, а вокруг чувственных губ залегли глубокие складки, которых раньше не было.
– Нам надо поговорить, Мереуин, – тихо произнес Иен, не сводя серых глаз с ее растерянного лица и думая, что никогда она не была так прекрасна и желанна. Темно-зеленый наряд превратил ее глаза в изумруды, а залегшие под ними тени подчеркивали высокие скулы. Толстая золотая коса, свисающая до округлых бедер, тяжело колыхнулась, когда Мереуин покачала головой.
– Помните ночь вашего возвращения из Лондона, Иен? Хотите, чтобы я предоставила вам такую же возможность объясниться, какую вы предоставили мне?
Болезненная судорога исказила его лицо.
– Поймите, пожалуйста, Мереуин, сколь убедительными выглядели доказательства! Я был уверен, что вы меня предали.
– И ваша любовь ко мне была настолько сильна, что вы отреклись от нее из-за минутного сомнения? – Она усмехнулась. – Ах, до чего же я глупа! Совсем забыла, что вы никогда и не любили меня. Прядильни – вот что вам было нужно.
Иен в отчаянии застонал:
– О Боже, Мереуин, невозможно, чтобы вы подумали, будто я сказал правду! Я был сражен вашим мнимым предательством и хотел причинить боль единственной женщине, которой удалось ранить мое сердце.
Мереуин сохраняла каменное спокойствие.
– Надеетесь, что я поверю вашим объяснениям? Почему я должна доверять вам больше, чем вы мне? Ваша сатанинская гордость и легковерие, Иен, чуть не стоили мне жизни!
Все муки ада отразились на его красивом лице, он шагнул к ней, раскрывая объятия, с единственным желанием прижать ее к своему сердцу, защитить, утешить. Но Мереуин отшатнулась с ужасом и презрением, и его руки беспомощно упали. Никогда еще она не смотрела на него с такой ненавистью, и маркиз испугался, что потерял ее навсегда.
– Иен, уйдите, пожалуйста, – прошептала Мереуин, прижимаясь спиной к подоконнику. Она не могла видеть таким отчаявшимся этого высокомерного и самоуверенного длинноногого разбойника, который вторгся в ее жизнь и очаровал притворными улыбками и нежными взглядами.
– Мереуин, вы по-прежнему моя жена, – напомнил Иен, впервые в жизни униженный сознанием, что вся его недюжинная сила и искусство манипулировать людьми, все его обаяние не смогут ничего исправить или изменить.
– Я ни на миг не забываю об этом, – заверила его Мереуин, опуская полный грусти и сожаления взгляд на свою руку с обручальным кольцом. Синие глаза вдруг полыхнули негодованием. – Теперь вы получили, чего хотели, милорд, – прядильни и возможность влиять на моего брата. Оставьте меня… я больше не буду пытаться бороться с вами. – Худенькие плечики устало поникли. – Уйдите, пожалуйста, – повторила она, отворачиваясь от него.
Обеспокоенный ее бледностью и слабым голосом, Иен бросился через комнату и обвил сильными руками тонкую талию, привлекая жену к своей груди. Ощутил, как тело ее на долю секунды прильнуло к нему, но она тут же напряглась, вывернулась и глянула на него раскосыми, полными гнева глазами:
– Я больше не покупаюсь на ваши ласки, милорд! Уйдете вы, или позвать лакея, чтобы он вас вышвырнул?
– Весь ваш клан не сдвинет меня с места, – пылко ответил Иен, но сразу же помрачнел, осознав, что она непреклонна.
Понимая, что его близость волнует Мереуин, он поборол желание вновь обнять ее, что было делом нелегким, когда она была рядом и казалась прекраснее, чем когда-либо.
– Я приехал сюда, Мереуин, – отрывисто заговорил Иен, – потому что должен сказать вам нечто важное, Я хотел поговорить с вами еще в Равенслее, но боялся расстроить и помешать выздоровлению. Ваш брат согласился со мной, и мы оба решили, что будет лучше, если он сначала отвезет вас домой.
– Так Алекс знает о нашей… размолвке?
Серые глаза неотрывно глядели на нее.
– Да, в определенной степени. После того как вас осмотрел врач и завершилось расследование, я все ему рассказал. Кое-какие факты успел сообщить раньше, по дороге из Лондона, а в ту ночь в Равенслее не утаил ничего.
Щеки Мереуин вспыхнули.
– Н-ничего?
Слабая улыбка тронула его губы.
– Разумеется, некоторые подробности должны навсегда остаться между нами, а он, в конце концов, ваш брат. Мне не хотелось его смущать. – Улыбка ширилась, изгибая чувственные губы, и маркиз вдруг стал беззаботным, красивым и молодым – таким, каким Мереуин привыкла его видеть.
– Ваш брат не дурак, Мереуин, и, несомненно, понял, какое сильное чувство нас связывает. По правде сказать, он одобрил наш брак.
– Теперь понятно, почему он вообще не упоминал вашего имени и не задавал мне вопросов! И Малькольм тоже! – Раскосые глаза засверкали при мысли о предательстве братьев. – Они надеются на наше воссоединение! Насколько я помню, именно похвалы, расточаемые вам Алексом, погнали меня в Глазго! – Она посмотрела на него твердым взглядом. – Нет, милорд, слишком поздно. Я отказываюсь жертвовать ради Кернлаха своей жизнью и счастьем. Я узнала, что в мире есть вещи намного важнее семейной чести и гордости.
