Донна Гиллеспи - Несущая свет. Том 3
Прошло всего мгновение, и бурный поток энергии разлился по всем клеточкам ее тела. Арена стала высоким алтарем, она Первой жрицей, а Одберт жертвой. Ауриана превратилась в святой очистительный огонь. Дым от этого жертвоприношения поднимется к небесам и достигнет Бальдемара. Крики: «Ауриния! Клеопатра!» падали на землю бесполезной шелухой. Она не была не одной из этих женщин.
Аристос слегка повернул голову и посмотрел на нее. Она заметила вспышку ненависти в его сузившихся глазах и почувствовала, как этот оборотень страстно жаждет ее мучительной смерти.
Они миновали место, где располагались музыканты. Три трубача равнодушно ждали начала боя. Рядом с ними лежали их инструменты овальной формы. Женщина с бронзовой кожей не двигаясь стояла у водяного органа. Три барабанщика уже были заняты делом. Они, словно нехотя, ударяли в свои огромные кожаные барабаны, и эти удары напоминали биение усталого, слабого сердца.
Колесницы остановились перед императорской ложей, где в ожидании гладиаторов уже стояли оруженосцы. Солнечные лучи, струившиеся сквозь отверстие в гигантском тенте, ударяли в короткий меч Аурианы, лежавший на ярко-красной подушке и словно заряжали его энергией. Клинок блестел и искрился. Ауриане показалось, что он ожил при ее приближении.
Раздался резкий, неприятный звук фанфар, сопровождаемый переливами водяного органа. Оттрубив свое, фанфары умолкли, замолк и орган. Наступила тяжелая тишина. На подмостки для лучников выступил герольд и зычным голосом провозгласил: «Да здравствует Антоний! Да здравствует Клеопатра!»
— Снимите маску с этого шарлатана! Кто сказал, что ты подойдешь для нашей Аурианы? — долетел возглас с мест для всадников.
Кто-то швырнул в Аристоса целую корзину с фруктами, но тот даже не шелохнулся. Лопнувшая спелая слива, расплющившись, медленно соскользнула вниз по руке.
Голос герольда звучал выразительно и спокойно с оттенком женственности. Так могла говорить мать, недовольная поступком своего любимого чада.
— Ваше поведение сегодня серьезно огорчило нашего повелителя и бога. Я предупреждаю вас, не испытывайте далее его милосердие и терпение! Пусть те из вас, у кого есть преступные побуждения, оставят их при себе, пока возмездие правосудия и справедливости не настигло вас. Если что-нибудь еще будет брошено с трибун на арену, эти Игры не состоятся. Как смеете вы на столь щедрую заботу о вас отвечать непослушанием и бунтом!
Сделав это предупреждение герольд мгновенно сменил тон на легкий и непринужденный.
— А теперь, друзья, пусть все держатели ставок встанут, несмотря на то, что инкогнито нашей Клеопатры уже раскрыто. Как только они сойдут с трибун, никакие заклады больше приниматься не будут.
Остальное Ауриана пропустила мимо ушей, пристально вглядываясь в лицо Домициана. Император почувствовал это и едва заметно вздрогнул. Ауриане стало ясно, что он тоже смотрел на нее и не хотел выдавать себя. Она с трудом разглядела черты его лица в затененной ложе, и увиденное не могло не насторожить ее. Голова Императора казалась окруженной черным нимбом, а на лице застыло выражение смертельного ужаса. Он обречен и предчувствует это. «Грядут великие потрясения, — подумала Ауриана. — Я чувствую это так же верно, как если бы они возвещали об их приходе задолго до своего свершения. Должно быть, убийство назначено на сегодня».
В ее сознание вновь ворвался баритон герольда.
— А теперь пусть начнется бой!
Клеопатра и Марк Антоний сошли со своих колесниц на землю. Пара нумидийских юношей приняла поводья, а к гладиаторам подошли помощники наставников, чтобы снять с них головные украшения и маску.
Сквозь гул амфитеатра Ауриана слышала, как Аристос бормотал заклятье.
— Пусть ее сердце станет приютом для червяков Пусть этот вечер увидит ее труп, облепленный мухами…
Ауриану неприятно поразило гигантское туловище ее противника. Необъятная грудь Аристоса колыхалась в такт его дыханию. На какой-то миг сама мысль о возможности победить это чудовище показалась ей полным абсурдом. Она ощутила вдруг себя так, словно три Парки в серых одеяниях, над которыми парил их повелитель Пепел, эти три суровые и гордые судьи разделили ее на мельчайшие части и стали перебирать их, то соединяя, то разъединяя. Они нашли ниточку, на которой держалась ее жизнь, и стали обсуждать, стоит ли перерезать ее.
«Парки, вы женщины и потому любите детей Пожалейте моего ребенка, не дайте ему умереть!»
Ауриана осенила себя руническим знаком Фрии и закрыла глаза.
Помощники наставников, стоящие сзади, рывком сдернули с них плащи Привычным жестом они сняли с Антония и Клеопатры короны и заменили их на золотые шлемы с чеканным изображением на их поверхностях.
По амфитеатру прокатился дружный изумленный гул. Перед зрителями оказался сам Аристос. Увидев его страшное лицо, слуга, снимавший маску, уронил ее на песок. Сотни людей, сидевших над императорской ложей, успели узнать его прежде чем оно скрылось под шлемом с алым плюмажем. Впрочем, они все равно узнали бы Аристоса по особому, ему одному присущему стилю боя. Но к тому времени их поединок уже невозможно было остановить. Из уст Аурианы вырвалось проклятье. Аристос лишился своего инкогнито слишком рано. Эта новость в считанные мгновения разнеслась по всему амфитеатру. Многие плебеи вскочили на скамейки и стали топать ногами.
— Отменить поединок!
Разрозненные выкрики слышались все чаще, пока не слились в грозный рев, похожий на большой кулак, которым потрясают в гневе.
— Подвесить Планция за большие пальцы! — завопил кто-то неподалеку от императорской ложи. И этот клич был встречен бурным одобрением. Публика жаждала видеть Аристоса и Ауринию, но никому и в голову не приходило, что их можно увидеть одновременно. Почти всеми это было воспринято как дурная шутка со стороны устроителей Игр. Лишь иностранные послы, занимавшие почетные места напротив императорской ложи, сохраняли в этом хаосе полное спокойствие. Эти бородатые, одетые в красочные халаты и туники посланцы из Абиссинии, Анатолии, Парфии, Аравии наблюдали за происходящим с несколько удивленными лицами. Они не понимали, чему можно возмущаться в этом месте, где царят безвкусица и гротеск.
Слух о поединке уже проник за стены Колизея и достиг тех, кто по разным причинам не смог туда попасть, но отирался поблизости в ожидании результатов поединка. Эти люди тоже стали шумно выражать свое недовольство.
— Отменить поединок! — скандировали они хором из сотен глоток, не боясь стражников.
Ауриана показала себя отважной и великодушной женщиной. Зрители не желали ее гибели от рук безжалостного существа, во много раз превосходящего ее в силе. Это подавляющее превосходство делало в их глазах поединок совершенно бессмысленным, поскольку его исход был предрешен. И поскольку в эти времена справедливость была явно не в чести, ее днем с огнем было не сыскать, люди хотели, чтобы в призрачном мире арены она все-таки существовала.
