Роузи Томас - Кашемировая шаль
«Почему я не поговорила с мамой? — подумала Меир. — Почему никто из нас троих не додумался расспросить ее о бабушке?»
Шаль висела на спинке стула, стоявшего перед письменным столом. Каждый раз, когда Меир отрывала глаза от ноутбука, ее взгляд натыкался на яркую ткань. Даже в тусклом свете зимнего дня шаль переливалась всеми цветами радуги. Шаль, прядь волос и старые письма — вот и все, что было в ее распоряжении, а в истории Нерис и Кэролайн оставалось слишком много неясного.
В одном из писем Нерис, не скрывая радости, описала возвращение в Уэльс. В 1950 году она с гордостью сообщила Кэролайн о рождении дочери. После этого радостного события Нерис писала в основном о всяких бытовых мелочах и хлопотах. Милые и грустные письма, они должны были удержать Кэролайн в привычном мире, который неумолимо отдалялся от нее. Все реже и реже упоминались имена Райнера и Захры. Уверенность в их возвращении таяла, ей на смену приходили замешательство и сомнение, а потом эти имена перестали упоминаться и пришло осознание печальной истины.
Меир так часто перечитывала письма, что некоторые страницы знала наизусть. К сожалению, больше никаких подсказок Меир там не находила. У нее было много свободных вечеров, и она тратила их на поиски в Интернете. В конечном итоге она нашла в Национальном архиве статью о Ральфе Боуэне. Он был награжден крестом за храбрость за участие в военных действиях в Бирме и с почестями отправлен на пенсию в 1945 году. Умер он в 1978 году, не оставив потомков. В книге не было ни слова о его жене. Бедная Кэролайн, все забыли о ее существовании! После продолжительных поисков в Архиве шотландских семей онлайн Меир нашла сведения об Арчибальде Фрейзере МакМинне, который работал в Индийской железнодорожной компании. Его жена Миртл МакМинн, урожденная Брайтман, умерла раньше него. Арчи прожил до 1970 года и умер в Эдинбурге. У МакМиннов тоже не было детей. Меир, сопоставив все факты, пришла к выводу, что Захра — дочь Кэролайн, но обстоятельства ее рождения держались в тайне от Ральфа. Непонятно почему, но девочка оказалась на попечении Райнера, а потом и он, и она исчезли. Если ее предположения верны, Захра почти наверняка мертва. Просьба Аруны не расстраивать миссис Боуэн и не упоминать при ней имени погибшей девочки подтверждали ее догадки. К сожалению, Меир не нашла никакой информации о Райнере Стамме. В нескольких журналах вскользь упоминался некий фокусник по имени Райнер Стамм, но, скорее всего, это был другой человек. Еще это имя встречалось в довоенных публикациях, посвященных развитию альпинизма. Больше ничего.
В книжном магазине по-прежнему было мало посетителей. В долгие часы вынужденного безделья Меир рассказала Мэнди, коллеге-продавщице, историю бабушки Нерис и кашемировой шали.
— Очень интересно! — сказала Мэнди. — Ты столько времени потратила на расследование, даже в Кашмир ездила! Может получиться неплохой роман.
Меир только пожала плечами и отправилась в подсобку распаковывать пачки новых книг. Она огляделась. На полках в несколько рядов лежали книги в ярких обложках. Их было много, очень много, а люди продолжали и продолжали писать. История шали была ее личной историей, она не хотела ни с кем ею делиться.
— Думаю, это лишнее, — сказала она.
Пришла весна, с опозданием, но сразу солнечная и с теплыми деньками. В книжном магазине прибавилось покупателей. Меир взяла неделю отпуска и с друзьями отправилась в пеший поход по Испании. Через месяц они в Бирмингеме всем семейством отпраздновали тридцать девятый день рождения Эйрлис.
— На следующий год ничего праздновать не будем, — строго предупредила Эйрлис.
Эйрлис и Дилан с интересом прочитали письма бабушки, теперь они знали, кто был запечатлен на старой фотографии. Три женщины на веранде плавучего дома — это Нерис, Кэролайн и Миртл. Меир рассказала о психиатрической лечебнице.
— Да, в те времена в психиатрии применялись варварские методы, — авторитетно подтвердила Эйрлис. — Только после смерти мужа Кэролайн смогла покинуть стены сумасшедшего дома. Да и медицина к тому времени сделала большой шаг вперед. В любом случае лечебницу собрались закрывать, и поэтому с радостью избавились от пациентки. Как она себя чувствует?
— Хрупкая, несчастная женщина, — сказала Меир, вспоминая старушку в светлой комнате в Шринагаре. — У нее проблемы с памятью, но она точно не безумна.
Эйрлис кивнула. Как врач она понимала, о чем идет речь.
В июне, пожалуй, в самый жаркий день года, позвонил Хэтти и сказал, что после работы зайдет к Меир в гости и рассчитывает, что они выпьют по бокалу холодного белого вина. Они затащили два стула по пожарной лестнице на металлическую платформу. Слабый ветер шелестел в кронах деревьев. Меир сделала глоток вина и посмотрела на Хэтти.
— Мы решили пожениться, — просто сказал он.
Меир радостно вскрикнула и обняла друга. Хэтти заявил, что они с Эд созданы друг для друга и что ему очень повезло. Это была правда, Меир никогда не видела Хэтти таким счастливым.
— Я хочу быть подружкой невесты, — безапелляционно заявила Меир.
— Думаю, Эд будет рада. Она хочет все оформить в розовых тонах.
— Может, лучше в бирюзовых?
— Только не начинай препираться! Будешь делать то, что скажет моя обожаемая невеста. Ей все можно. Запомни это хорошенько!
— Да-да, слушаюсь и повинуюсь.
У Меир в холодильнике стояла бутылка шампанского. Они откупорили ее. В конце концов Хэтти пришлось оставить машину возле дома Меир и вызвать такси. Он уехал, а Меир снова села за компьютер. На глаза попалась бабушкина шаль. Меир достаточно выпила, чтобы робкие идеи превратились в план решительных действий. Она просмотрела входящую корреспонденцию и быстро нашла письмо от Бруно Беккера, которое получила восемь месяцев назад. Она не стала перечитывать послание. Меир хорошо помнила, что в Ламаюру Бруно упоминал Райнера. Она вспомнила об этом, когда в первый раз услышала это имя от Кэролайн в Шринагаре. Это был реальный шанс узнать о Райнере что-нибудь помимо информации из сухих сводок архивов и газетных колонок. За последние несколько месяцев она несколько раз порывалась написать ему, но так и не сделала этого. Бруно и Карен потеряли дочь, Меир не хотела тревожить их глупыми расспросами. На ее письмо с соболезнованиями ответа не было, но она и не ждала его. Что могли ей написать несчастные родители, пережившие такую утрату? Но теперь (благодаря шампанскому) она была уверена, что пришло время нарушить молчание.
Она начала быстро набирать текст письма. Меир прекрасно понимала, что пишет не только для того, чтобы побольше узнать о Райнере. В первую очередь ее интересовала судьба Беккеров. Меир торопилась, наделала кучу ошибок, исправила их, несколько раз переписывала предложения, а потом, добившись приемлемого результата, не оттягивая, отправила письмо. Оно оказалось совсем коротким, всего лишь несколько строк. Меир написала, что часто вспоминает о Бруно и Карен, скучает по ним. Просила написать ей, если, конечно, у них найдется на это время. Потом она добавила, что Бруно когда-то упоминал альпиниста Райнера Стамма. Удивительным образом этот человек имеет отношение к истории ее семьи. Может, Бруно что-то известно о нем? Меир, поколебавшись секунду, быстро подписала письмо: «С любовью, Меир», — и сразу же отправила его. Она не стала спрашивать, помнят ли ее Бруно и Карен. Наверное, они никогда не смогут забыть те страшные дни и людей, которые были тогда рядом. Меир несколько минут просидела, уставившись на монитор. Она надеялась немедленно получить ответ, но и в течение двух недель письма от Беккеров не было.
