Шерри Джонс - Четыре сестры-королевы
– Люди склонятся под властью мужчины, а не женщины, – говорит Карл. – Женщина – глава дома, а мужчина – глава женщины. Это естественный порядок, установленный Богом.
Маргариту он называет коварной и слабой, слишком полагающейся на свой ум и слишком мало на силу. Если бы она вырвала наследство у Беатрисы, а не наоборот, та бы пошла воевать за утраченное с войском, замечает он, а Маргарита со своими бесконечными петициями к папе и мелкими интрижками барахтается, как плохой пловец в глубокой воде. И более того, теперь она пытается оттеснить Филиппа, наследника Людовика, добиваясь от него обещания передать ей «верховную власть» над всеми королевскими решениями.
– Она бы могла править Францией – и своим сыном, – как это делала мама, но ей далеко до Бланки Кастильской, – с ухмылкой сказал Карл. Однако для Беатрисы это причина любить сестру только сильнее, а не слабее.
Вперед выходят кардиналы, их перстни сверкают в преломленном свете. Зрители встают. Один из кардиналов кадит ладаном, другой зажигает свечи, третий молится. Они порхают вокруг нее и Карла, как птички. Ей вспоминается сцена: Маргарита играет в свою коронацию, хихикая и шутя, строя рожи, – пока Элеонора не водружает ей на голову венец из ромашек. Тут ее ухмылка превратилась в ясную улыбку, плечи выпрямились. Беатриса, тогда еще совсем маленькая, навек запомнила это преображение. И когда потом увидела Маргариту настоящей королевой в парижском дворце, эта перемена оказалась реальностью. Веселье поблекло в ее глазах, уступив место серьезности.
– Наша Марго повзрослела, – сказала мама, но Беатрисе показалось, что сестра погрустнела. Ей не хотелось быть королевой, она мечтала стать графиней Прованса. Но женщине не дают выбирать.
У Беатрисы тоже не было выбора, несмотря на все папины усилия.
– В Провансе может править женщина, – сказал он ей накануне своей смерти. – Ты более чем способна на это. Держись за власть любой ценой.
Но в нашем мире ни за что не удержишься. К тому времени, когда Карл вошел в ее покои и сгреб в охапку, ее судьба была уже решена, а власть отобрана. Даже мама не могла возражать.
Протестовала сама Беатриса, когда Карл отобрал ее замки. Папа этого не хотел. Но Карл только отмахнулся от Беатрисиных жалоб, как от комаров. Папа правил графством плохо, сказал он, указывая на процветающие катарские общины, на самоуправление в Марселе, на деньги, потраченные на трубадуров и менестрелей: «Они сосут нашу кровь, как пиявки, и глумливо выражают свое вожделение к моей жене в своих бесстыжих стихах».
Как ни любит Беатриса трубадуров, – остался один Сордель и несколько других, – она не жалуется. Карл делит с ней власть во всем, кроме одного: не позволяет ей вести переговоры с Маргаритой. Это беспокоит, пока он не укладывает ее и не раздевает своими медлительными руками. Тогда она забывает о сестрах. И в сердце лишь молит Бога, чтобы Карл был с ней всегда.
– А если ты умрешь? – как-то спросила она, лежа в его объятиях. – Что будет со мной?
Его ухмылка пронзила ее. Просвет между передними зубами. Взлохмаченные волосы.
– Ты вскоре найдешь здоровенного сицилийского быка, чтобы он занял место в твоей постели.
– Чтобы заменить тебя, потребуются двое. А то и трое, – шутит она, хотя в горле стоит комок размером с разбитое сердце.
У нее нет иллюзий насчет своего будущего, если Карла убьют в этой войне. Манфред сделает ее заложницей, возможно, запрет в башне или донжоне и оставит там умирать. Помогут ли ей тогда сестры? Поможет ли кто-нибудь?
У нее нет охоты выяснять этот вопрос. Опустившись на колени перед кардиналами и взяв причастие, она трогает пузырек на шее, наполненный сладким смертельным ядом. Смерть настанет раньше бесчестия. Маргаритино мужество в Дамьетте все еще отдается эхом в ее душе, как боевой клич. Беатриса ни на йоту не уступит ей в отваге.
Маргарита
Не враг
Париж, 1267 год
Возраст – 46 лет
Будь Беатриса еще жива, она бы посмеялась над Маргаритой. «У тебя слезы печали или радости? Ты хотела этого, верно?»
– Да, – говорит она в носовой платок. – В карете они вдвоем с Элеонорой. – Я хотела ее смерти. Но только раз, когда она взяла назад свое обещание отдать мне Тараскон, а потом оставила нас сгнить в Утремере или отдать головы сарацинам – во всяком случае, я так думала. Я смотрела, как отходит от берега ее корабль, и надеялась, что он утонет и будет лежать на дне морском.
А теперь Беатриса в склепе. Умерла от дизентерии, скоропостижно, в страшную сицилийскую жару – жалкий конец царствования начался на бархатном ложе во время торжественной процессии двумя годами раньше.
– Когда я услышала, что они с Карлом домогаются Сицилии, то стала развлекать себя кровавыми фантазиями, – говорит Элеонора. – Помнишь ее возбуждение? Как всегда, думала только о себе. Прямо с ума сходила.
– Она была одержима мыслью стать королевой, – замечает Маргарита, похлопывая себя по щекам. – И еще своим драгоценным Карлом.
– И похоже, ей не нужна была ничья помощь. В отличие от Санчи. – Элеонора прижимает лицо к рукам. – Так и не знаю, должна ли я была узнать, что Санча умирает. Могла ли я спасти ее.
– Наверное, могла, если бы не пряталась в это время в Тауэре в страхе за свою жизнь. – Маргарита не может сдержать резкости в голосе; они с Элеонорой исследовали этот вопрос много раз и никогда не находили ничего нового. – А Санча, казалось, все время жаловалась то на ту хворь, то на другую.
– Беатриса говорила, что мы бросили ее. Что должны были сделать больше.
– Разве мы лекари? Ясновидящие? Беатриса думала, что королевская корона дает волшебную силу. Полагаю, перед смертью она узнала правду.
– Я слышала, на Сицилии ею восхищались. Тамошние поэты ее превозносили. А вот Карла презирали.
Его так ненавидели, что он не смог устроить Беатрисе подобающие похороны на Сицилии из страха, что на него нападут.
– Я уверена, он был к сицилийцам так же жесток, как в свое время к марсельцам, – сердится Маргарита. – Смерть нашей сестры вызовет в Провансе радость. Теперь Карлу придется отречься от графства в пользу Карла Младшего.
– Но он еще совсем ребенок!
– Неважно. Папино завещание гласит ясно: после смерти Беатрисы графство наследует ее старший сын, а не муж.
– И Карл не может править, пока мальчик не достигнет нужного возраста?
– Нет. Эта задача выпадала Санче – а теперь одной из нас.
– И кому же именно, как ты думаешь? – сквозь слезы улыбается Элеонора.
– Я думаю, поскольку Париж ближе…
– Пожалуйста, забирай. Мне и без того забот хватает.
Элеонора и Генрих еще не полностью подавили мятеж в Англии. Смерть Симона только раззадорила его сторонников, включая Лливелина ап Гриффида, самопровозглашенного принца Уэльского.
