Дональд Маккейг - Ретт Батлер
Наконец папа Ретт вернулся, и они опять поругались — хуже некуда! Папа так разозлился на маму, что бросил сигару на ковер в гостиной, отчего провонял весь дом!
А потом Мамушка, притворяясь веселой, сложила одежду Бонни и сказала, что Бонни сейчас ненадолго уедет вместе с папой, но ее глаза в морщинках были грустные.
— Мамушка, — спросила Бонни, — а что такое развод?
— И думать забудь! Ничего такого они не сотворят!
Когда Мамушка вздыхала, она вся колыхалась.
На вокзале их ждала Красотка Уотлинг.
Когда Бонни познакомили с Красоткой — это имя Бонни часто слышала, когда мама злилась, — девочка, отпрянув, спросила:
— А вы правда падшая женщина?
Улыбка на лице Красотки поблекла, затем вновь расцвела.
— Ну, милая, похоже, так и есть.
— А откуда вы упали? — спросила Бонни.
— Не с очень большой высоты, милочка. Так я думаю.
И Красотка, взяв девочку за руку, помогла ей подняться в пульмановский вагон.
Бонни была в восторге от поезда. Она никак не могла понять, как кушетки превращаются в кровати, и не успокоилась, пока три раза не заставила проводника их сложить, и разложить.
Бонни Блу знала, что ее мама — самая красивая на всем белом свете; королевы на картинках в книжках все были точь-в-точь как мама. А папа Ретт был самым добрым, самым умным, самым веселым и еще на лошади скакал лучше всех. Пожалуй, его черный конь даже обогнал бы ее пони!
И еще она знала, что родители любят ее и друг дружку. Так почему же они не могут так прямо и сказать и больше не ругаться?
Но то было прежде, а сейчас Бонни носилась по всему вагону, а Присси пыталась ее поймать.
— Осторожней, стол! Не выходи за ту дверь! Мы въезжаем в туннель! Закрой глазки!
За окном мелькали окрестности. Фермеры вспахивали землю, оставляя за собой блестящие красные борозды. В городах люди садились и сходили с поезда, стояли на платформе, приветствуя друг друга и оживленно болтая, катились багажные тележки, звенел колокол, кондуктор кричал:
— По вагонам! — и последним запрыгивал в поезд.
«Интересно, — подумала Бонни, — а что будет, если он не успеет?»
Сидя на коленях у Красотки Уотлинг, девочка paccnpaшивала о водяных лилиях на лесном болоте, которое они проехали, и о почерневшем доме плантатора на холме.
— Там привидения?
— Да, детка. Не волнуйся, они тебя не тронут.
Когда сели обедать, папа Ретт отпустил комплимент Красотке о ее платье, и она зарделась:
— Мисс Смизерс помогает мне притворяться леди.
Папа грустно улыбнулся.
— Красотка, милая Красотка! Увы, желания сердца не подвластны нашему выбору.
— Вы думаете, я этого не знаю, капитан Умник? — резко ответила Красотка, — Мне ли не знать о желаниях?
Он рассмеялся, как раньше, и смех Бонни рассыпался колокольчиком, даже Красотка не выдержала деланой серьезности и прыснула.
На следующее утро Бонни, встав на сиденье, смотрела, как поезд въезжает в Чарльстон. Когда отец предложил ей руку, чтобы провести по большому кирпичному зданию вокзала, девочка отказалась, захотев идти сама, но позволила поднять себя в кеб.
Бонни была рада встретиться вновь с кузеном Луи Валентином. Пока отец разговаривал с тетей Розмари на всякие взрослые темы, Красотка с Присси взяли детей на прогулку — посмотреть на корабли. Присси болтала с Красоткой, словно та не была падшей женщиной.
Бонни хотелось подольше погостить в Чарльстоне, но папа сказал, что такой возможности нет. Девочка дулась до самого вокзала, пока они не сели в любимый зеленый вагон.
Там она пообедала и забралась в кроватку. Бонни боялась темноты, и отец оставил свет, чтобы ей было не страшно за плотной шторкой.
Проснувшись, она увидела в окно болота с кипарисами, которые уступили место сначала лачугам, а потом и более внушительным зданиям. Сбоку побежали еще одни рельсы — поезд проезжал мимо старых каменных домов.
— Вьё-Карре. По-французски это значит Старый квартал.
Поезд катил по дамбам, а внизу виднелись верфи и корабли на большой реке. Бонни ужасно понравились пароходы, и она ныла до тех пор, пока папа Ретт, смеясь, не пообещал — да, да, да, они обязательно покатаются на пароходе.
И тогда девочка заявила:
— Мне пришлось оставить своего пони, а я по нему ужасно соскучилась. Но я буду скучать чуть-чуть меньше, если покатаюсь на пароходике.
Глава 47
КАТОЛИЧЕСКИЙ ГОРОД
Чудесное весеннее утро во Вьё-Карре: звон церковных колоколов гулко разносится по узким улочкам, цветут paйские цветы, а за коваными оградами с деревьев падают перезрелые лимоны и апельсины.
Красотке Уотлинг вспоминалось, как она приехала сюда беременной молоденькой женщиной.
— Что ты сказала, Красотка? — спросил Ретт.
— Похоже, я разговаривала сама с собой. Думала о том, что Новый Орлеан казался мне когда-то самым большим городом в мире.
И добавила:
— Боже милостивый, как же мне тогда было страшно.
Ретт помог ей сесть в открытое ландо.
— Помнишь, как мы с тобой встретились у гостиницы «Сент-Луис»? А женщину, которая была с тобой, Диди? Господи, такой красоты я в жизни не встречала! И ярче ее красной шляпы никогда не видала. Я порой все еще мечтаю о той шляпе… — Она дотронулась до руки Ретта. — Если бы ты не нашел меня в тот день, я…
— Но я нашел, Красотка, — улыбнулся Ретт, — Порой все оборачивается лучше, чем мы ожидаем.
Красотка знала, что брак Ретта к числу таких счастливых случайностей не относился. Нелепый поступок Уилкса и Скарлетт породил нечто ужасное. Красотка никогда не видела Ретта столь опустошенным и печальным.
Ландо остановилось у дома 12 по Ройял-стрит.
— Полагаю, будет лучше, если ты повидаешься с Тэзом наедине. Не хочу, чтобы его неприязнь все испортила. Я вернусь через час.
— Но, Ретт!..
Он помог ей слезть и вручил коробку с вещами Эндрю Раванеля.
— Иди, Красотка. Смелее.
Подковы лошади застучали по старой мостовой.
Красотка переложила посмертные дары Эндрю из бумажного пакета Исайи в красивую шкатулку светлого дерева, которая внушала больше почтения. Теперь, с коробкой в руках, она переживала, что не подыскала шкатулку получше — например, орехового дерева. «Ну же, Рут Уотлинг! — подстегнула она себя. — Не будь нюней!» И дернула шнурок колокольчика сильнее, чем хотелось.
В мучительном ожидании она прислушивалась к шагам на дорожке и скрежету отодвигаемых засовов. Калитка, распахнувшись, скрипнула.
— Маман!
— Ты отрастил бороду! — расплакалась Красотка.
