Лесли Пирс - Помни меня
Джеймс был ошеломлен, но, увидев ее жест, он устыдился, что она ожидает зависти по поводу своей удачи. Мэри заслуживала свободу больше, чем кто-либо из них, потому что понесла гораздо более тяжелые потери.
— Ну, с нами будет все в порядке, правда, парни? — сказал он, бросив на них строгий взгляд, чтобы они не говорили ничего дурного.
— Но я хотела, чтобы мы вышли все вместе, — произнесла Мэри, и по ее щекам покатились слезы. — Как я могу уйти без вас?
Они все как один вскочили на ноги, тронутые ее непоколебимой преданностью.
— Не глупи, — сказал Джеймс. — Мы всегда ожидали, что ты уйдешь первой, так что вали и наслаждайся.
— Ты заслуживаешь этого больше, чем любой из нас, — проговорил Сэм, и теплая улыбка смягчила его худое лицо. Нат любовно потрепал ее по плечу, а Билл издал вопль восторга и ткнул кулаком в воздух.
Мэри вытерла слезы, тронутая тем, что они так радуются за нее и не показывают своего разочарования.
— Мы так долго были вместе, что я даже не знаю, как я без вас проживу, — сказала она.
— Убирайся! — воскликнул Сэм, театрально махнув рукой на дверь. — Мы будем рады избавиться от твоего вечного ворчания.
— Мы превратим эту камеру в навозную кучу, будем весь день пить и приглашать сюда шлюх, — рявкнул Билл, но губы его дрожали.
— Я возьму твое одеяло, — вмешался Нат. — Оно толще, чем мое.
Мэри со слезами на глазах смотрела каждому в лицо. Четыре храбрых улыбки, четыре горячих сердца, каждый из них был так близок ей по тысяче разных причин. Они знали все сильные и слабые стороны друг друга. Они вместе сражались, смеялись и плакали. А теперь ей нужно уходить и научиться жить без них.
— Не напивайтесь и не деритесь, а ты, Джеймс, закончи свою книгу, — сказала Мэри материнским тоном, потому что знала, что если попытается сказать им, как она их любит, то разрыдается. — Я вернусь повидаться с вами, и мы все вместе отпразднуем, когда вы тоже получите помилование.
Мэри выскользнула из своего старого платья и надела голубое, которое подарил ей Босвелл, затем, вытряхнув солому из льняного мешка, который она принесла с «Горгоны» и использовала в качестве подушки, сложила туда свои немногие вещи.
Джеймс подошел к ней сзади и застегнул пуговицы на платье, потом повернул ее к себе лицом и поправил выбившуюся кудряшку.
— Храни тебя Бог, Мэри, — сказал он прерывистым от волнения голосом. Он поцеловал ее в щеку и прижал к себе. — Счастлив тот мужчина, который будет с тобой.
Мэри молча оторвалась от Джеймса, чтобы поцеловать и обнять остальных, чуть дольше задержавшись возле Сэма.
— Не повторяй прошлых ошибок, — прошептала она. — И найди женщину, достойную тебя.
Мэри приостановилась у двери, бросив на них прощальный взгляд. Она вспомнила, каким подозрительным и безобразным она считала. Джеймса, когда смотрела, как они с Уиллом отправляются на работу на «Дюнкирке». Он был последним звеном в цепочке, связывавшей ее с этим тюремным кораблем. Но сейчас благодаря своей способности очаровывать дам Джеймс выглядел скорее как джентльмен, а не как заключенный.
Нат показался ей странным, когда она впервые увидела его. Она заметила блеск его волос и гладкую кожу и догадалась, благодаря чему этот хорошенький мальчик выжил на «Нептуне». Сейчас ей было грустно вспоминать, что она осудила его за это. Его поведение ничем не отличалось от того, что она делала с лейтенантом Грэхемом.
У Сэма на «Скарборо» был не такой привлекательный вид, чтобы торговать собой в обмен на удобства. Он находился при смерти, когда она дала ему напиться на набережной. Он тогда отчаянно сражался за жизнь, точно так же, как потом сражался вместе с Мэри со стихией, чтобы доплыть до безопасного места.
Что касается Билла, Мэри впечатлила его стойкость, когда он поднялся и пошел, после того как его выпороли, но на самом деле он не нравился ей до самого момента побега. Время доказало, что под грубой оболочкой скрывался добрый и порядочный человек.
Мэри не могла утверждать, что кто-то из них поразил ее с первого взгляда. Это было четверо простых, внешне ничем не примечательных мужчин, которые пережили вместе с ней лишения и стали ей как братья. Каждая черточка их характера врезалась в ее сердце, и каждое дорогое лицо навсегда запечатлелось в памяти.
— Я вас всех люблю, — сказала Мэри мягко, и ее глаза снова наполнились слезами. — Пожалуйста, не преступайте больше закон, я хочу, чтобы вы были честными и счастливыми.
И она убежала с мокрым от слез лицом.
— Я нашел для тебя жилье на Литл Титчфилд-стрит, — сказал Босвелл, усаживая Мэри в красивый кэб. Он заметил следы слез на ее лице и догадался, что ее расстроило прощание с друзьями. Но он чувствовал, что это расставание будет ей только на пользу. Босвелл не был до конца уверен, что, выйдя из тюрьмы, все они станут честными и трудолюбивыми, и сейчас, когда Мэри обрела свободу, он не хотел бы, чтобы ее окружали люди, дурно на нее влияющие.
— Теперь вот что. У меня есть для тебя деньги, — произнес Босвелл, вынимая из кармана записную книжку и показывая ей. — Больше сорока фунтов, целое состояние. Из них я заплачу за твое жилье, и еще тебе понадобится одежда. Но сейчас ты должна просто наслаждаться своей свободой.
Грусть по поводу расставания с друзьями рассеялась. Мэри испытывала возбуждение, думая о своей свободе и любуясь видами Лондона. Босвелл отметил, что жалкий пейзаж, который она видела раньше по дороге от доков до Ньюгейта, был далеко не самой лучшей частью города и что сейчас она попадет в более приличный район.
Мэри смотрела вокруг в безмолвном удивлении. Стоял ясный солнечный летний день, и улицы были переполнены, так что возница пустил лошадей шагом. Грохотали железные ободья колес на тяжелогруженых повозках, кэбы и экипажи мчались по неровной дороге. Носильщики портшезов ловко оббегали кучи лошадиного навоза, шныряя в оживленном уличном движении.
На дамах, вышедших за покупками, были платья и красивые шляпки всех цветов радуги, мужчины в сюртуках и шляпах, как у Босвелла, спешили по своим неотложным делам. Уличные торговцы пронзительными голосами расхваливали свой товар. Худенькие девчонки-цветочницы ходили с корзинами примул в руках; мальчишки, совсем еще дети, продавали газеты; дородные торговцы выгружали товары с повозок; а носильщики переносили все, что угодно: от приставных лестниц до предметов мебели.
Но больше всего Мэри заинтересовали здания. Частные дома, банки, конторы — все эти строения казались ей очень величественными. Мраморные ступеньки, колонны, барельефы она раньше видела только в церквях. Непохожие друг на друга здания сгрудились, будто им было мало места, причем каждый старался превзойти соседа роскошью. Некоторые дома выглядели очень старыми, половина из них были еще деревянными и угрожающе нависали над улицей. С ними контрастировали изящные строения, в три или четыре этажа, с великолепными высокими арочными окнами.
