Валери Кинг - Покорившие судьбу
Он медленно подошел к своим секундантам.
– Где мой пистолет? – спросил он. – Я, кажется, его уронил.
– Оба пистолета у меня. – Между бровями лорда Эрнекотта обозначилась глубокая складка. – Их надо проверить и перезарядить. Но… сэр Перран, я надеюсь, вы не собираетесь стреляться? В конце концов, если…
– Согласитесь, что майор Блэкторн – сын, племянник или кем бы он там мне ни приходился – нанес мне глубочайшее оскорбление, и, если только он сам не отказывается от поединка, я намерен продолжать.
Блэкторн молча поклонился и, отойдя к карете маркиза, стал ждать, когда перезарядят пистолеты.
Сэр Перран окинул его равнодушным взглядом. Мольбы Джулии и то, что через несколько минут он мог лишиться родного сына, – ничто больше не трогало его. Так будет лучше, думал он. Право, гораздо лучше. Один меткий выстрел оплатит все его счета. Ему вспомнился четвертый виконт Делабоул, отобравший у него карьер, и измена Софии. Очень скоро у нее – точно так же, как у его брата, – не останется потомков на этом свете.
Теперь он был вполне спокоен. Мистер Локсхор передал ему заряженный пистолет. Держа его дулом вверх, он подошел к Блэкторну и встал к нему спиной, потом, прихрамывая, как всегда, двинулся вперед. Секунданты вслух считали шаги: восемь, девять, десять. Он обернулся.
Блэкторн навел на него пистолет. Их разделяли какие-то двадцать футов, и это расстояние, как и время, оставшееся до выстрела, казалось баронету смехотворно малым. Его глаза встретились с пылающим взором Эдварда.
Неожиданно его племянник, или сын, моргнул – раз, другой, – и в тот же миг с ним начало происходить что-то странное. Его гнев, минуту назад почти зримый, стал вдруг развеиваться на глазах. Очень медленно он поднял руку высоко над головой и выстрелил вверх.
Сэр Перран довольно улыбнулся. Итак, Блэкторн сделал свой выбор, и его пуля исчезла в утреннем тумане. Опустив руку с пистолетом, он ждал.
– Слава Богу, – выдохнула Джулия.
– Так, сынок! – воскликнул Тревонанс. – Только так!
Но ни поступок сына, ни возгласы маркиза не смягчили сердце сэра Перрана: оно билось в его груди спокойно и размеренно. Он навел пистолет. Этой минуты он ждал всю жизнь. Он ненавидел Эдварда Блэкторна всегда, хотя и не знал прежде, почему. Теперь он знал.
Его палец лег на спусковой крючок.
Сын.
Нет, он не может убить своего сына!
Он быстро поднял пистолет дулом кверху – но опоздал на долю секунды. Раздался выстрел, его сын дернулся и ничком упал на землю. Глазам сэра Перрана вдруг стало горячо. Откуда-то, как издалека, он услышал крик Джулии, уже бежавшей к Эдварду. Вот над недвижным телом склонился врач со своим чемоданчиком. Форейтор маркиза, по приказу хозяина, уже разворачивал лошадей и выезжал на дорогу.
Мистер Локсхор взял сэра Перрана под руку и повел к его карете. Баронет послушно шел рядом, спотыкаясь и глядя перед собой невидящими глазами.
– Думаю, нам придется вернуться в Англию, – сказал лорд Эрнекотт, помогая ему сесть в карету.
– Да-да, – ответил сэр Перран. – Вернуться в Англию.
Он чувствовал себя разбитым несчастным стариком.
28
– Вы слышите меня, сэр Перран? – громко спросила Джулия, глядя сверху вниз на своего мужа. Он сидел перед нею на том самом стуле, на котором совсем недавно сидел майор Эдвард Блэкторн, и от этого ей было вдвойне тяжело смотреть на его сгорбленные плечи. Не дождавшись ответа, она приподняла пальцами его подбородок и заглянула в глаза: невыносимое страдание, казалось, навечно застыло в них.
– Доктор не может пока сказать, будет ли он жить, – продолжала она. – Он почти все время бредит. Жар держится уже трое суток.
Сэр Перран моргнул. По его щеке скатилась слеза.
– У вас усталый вид. Вы, верно, все ночи проводите около его постели?
– Да, конечно, – ответила Джулия, и ее глаза тоже заблестели.
Вопреки своим первоначальным намерениям, сэр Перран не уехал в Англию, а остался в Брюсселе и каждый день по нескольку раз появлялся в доме Тревонанса. Он отыскивал и присылал сюда лучших столичных докторов, среди которых даже оказался личный врач принца Оранского; он без конца донимал Джулию просьбами принять его, но она всякий раз отвечала ему через дворецкого отказом. В конце концов леди Тревонанс убедила ее, что, пока она не согласится переговорить с ним, он все равно не даст ей покоя.
В первую минуту при виде сэра Перрана ее пальцы непроизвольно сжались в кулаки, и она держалась с ним холодно и отчужденно. Но постепенно она все яснее видела, что трагический поединок с сыном окончательно сломил его. За эти три дня он постарел лет на десять. Его белые волосы приобрели желтоватый оттенок, глаза покраснели от слез, щеки обвисли. Он уже успел несколько раз повторить ей, что плачет по себе, по сыну и по потерянным годам, которых уже не вернуть.
Теперь, заглядывая ей в глаза, он переложил трость в левую руку, а правой неуверенно пожал ее пальцы.
– Простите меня, Джулия. Простите.
Она не знала, что ему ответить. Сказать, что прощение есть ее священный долг как христианки? Но из головы не шли несчастья, связанные в ее жизни с именем сэра Перрана: смерть отца, пропажа писем Эдварда, ее злополучное замужество, страдания ни в чем не повинных сестер. И главное: из-за него в любую минуту могла оборваться жизнь того, кто был для нее дороже всех на свете, – его сына.
Поэтому она не вырвала у него своей руки, за которую он, видимо, хватался от безысходности и отчаяния, а опустилась на бело-розовый полосатый диван и сказала:
– Я могла бы быть вам хорошей женой, сэр Перран. Я так дорожила вашим участием и добротой, что мечтала подарить вам сыновей и дочерей… и подарила бы, найдись в вашем сердце хоть крупица любви.
– Знаю, знаю… – глухо пробормотал он, доставая из кармана батистовый носовой платок. Слезы градом катились по его щекам. – Проклятье, – вздохнул он. – Кажется, скоро я превращусь в слезливую бабу! – Плечи его поникли, голова упала на руку с тростью и вздрагивала от рыданий. – Какой же я был болван! Упрямый, неисправимый болван… В голове засело только одно: месть, месть… Отомстил. И что дальше? Да ничего. Я не хотел его убивать… Вернее, хотел сначала, и даже зная, что он мой сын, все еще хотел. Но когда мы уже стояли друг против друга и я навел на него пистолет – в ту самую минуту я передумал, клянусь! Это была случайность!.. Проклятая случайность. – Он снова затрясся от рыданий и не поднимал головы, пока скользкая жижа из его носа и глаз не поползла по сжимавшей набалдашник руке.
Глядя на его седую трясущуюся голову, Джулия, неожиданно для себя самой, почувствовала острую жалость к нему и, вздохнув, положила руку ему на плечо.
