Бренда Джойс - Игра
— Выслушайте меня, ваше величество, — вмешался Сесил. Елизавета с облегчением повернулась к нему. — Мы должны перестать надеяться на сэра Джона Перро. Ему не поймать изворотливого паписта. Он не мог придумать ничего лучшего, чем вызвать его на дуэль, и этим только выставил себя на посмешище.
Елизавета посмотрела в спокойные карие глаза Сесила.
— Я уже оставила надежду на сэра Джона, — сказала она. — Как только услышала эту невероятную историю.
Лечестер и Ормонд оба фыркнули, не в силах удержаться.
Елизавета окинула их уничтожающим взглядом.
— Он попросту сошел с ума, — сказала она. — Вызвать Фитцмориса на дуэль, подумать только! Должно быть, сэр Джон совсем свихнулся, если думает, что таким образом можно прекратить войну.
— Да еще в его возрасте и при его комплекции.
— А эта лиса Фитцморис просто не явился, оставив сэра Джона в дураках дважды.
— Трижды, — добавил Лечестер, и оба разразились хохотом.
— Сейчас же прекратите! — выкрикнула Елизавета. — Как жестоко с вашей стороны насмехаться над человеком, который хорошо послужил нам и потерял ум ради нашего дела!
— Это непростая страна, — негромко сказал Сесил, словно извиняя неудачи и очевидное сумасшествие Перро.
— Могу ли я доверять пирату? — спросила Елизавета. Сесил слегка улыбнулся и сказал, обращаясь только к ней:
— Если О'Нил сумеет поймать паписта, это было бы для нас огромной удачей. Конечно, потом мы останемся с совсем другой разлагающейся тушей.
— Что вы имеете в виду? — требовательно спросил Лечестер.
Сесил только мельком взглянул на него.
— Когда не будет Фитцмориса, кто станет править Южной Ирландией и тамошними ирландцами?
— Я, — сказал Ормонд. Сесил посмотрел на него.
— Вы больше англичанин, чем ирландец, и убежденный протестант. Ирландские лорды будут терпеть вас, но они никогда не пойдут за вами.
Ормонд скрежетнул зубами.
— Я знаю, что вы скажете дальше.
— Неужели? — усомнился Сесил.
— Вы с самого начала возражали против того, чтобы Фитцджеральд был изгнан из Ирландии! — крикнул Ормонд. — Но теперь слишком поздно. Он был лишен всего, и теперь он нищий и наполовину сумасшедший. Ирландцам придется признать меня как самого влиятельного из лордов. Другого выбора просто не существует.
— Другой выбор есть всегда, — спокойно возразил Сесил. И Елизавета поняла, что он уже знал, что делать, если она освободит пирата и тот доставит ей Фитцмориса. Она про себя возблагодарила Господа за то, что у нее есть Сесил — человек, которого она знала, еще будучи юной принцессой, и которому доверяла с тех самых пор.
— И какой же у нас есть выбор, Уильям?
— Освободить пирата, — сказал Сесил, — дать ему завершить свою игру. Нужно позволить лисе самой выбирать путь. А мы будем наблюдать, какие последуют ходы, и воспользуемся теми, которые подойдут нам.
— Нельзя доверять сыну Шона О'Нила! — с жаром воскликнул Ормонд.
Сесил улыбнулся.
— Доверять? Не знаю. Но мы можем им управлять. Наступило молчание.
Сесил сказал, обращаясь ко всем сразу:
— Как известно, королевский астролог сказал, что его любовница вынашивает сына. Нет лучшего способа управлять человеком, чем через его единственного сына, единственного наследника.
Никто не пошевелился. На их лицах появились улыбки. Елизавета вдруг захлопала в ладоши.
— Какой вы умница, — сияя, воскликнула она. Сесил тоже улыбнулся, думая, что вряд ли он умнее пирата, который, если все пойдет так, как предполагал Сесил, в итоге окажется хозяином положения.
Глава тридцать третья
Лэм знал, что его судьба вскоре должна решиться.
Ему сказали, чтобы он вымылся и побрился, и перевели из вонючей камеры в непритязательную, но гораздо более приемлемую комнату на одном из верхних этажей Тауэра. Ему дали чистую одежду и приличную еду, и он понял, что скоро ему предстоит встретиться с королевой.
Он готовился к этой встрече, стараясь оказаться умнее и дальновиднее королевы и ее советников, включая очень толкового Уильяма Сесила. На чашу весов было брошено самое дорогое для него — Катарина, его ребенок, его жизнь.
Наконец Лэма повели к королеве.
Она ждала его в кабинете у входа в свои покои, и в первое мгновение Лэму показалось, что она одна. Потом он заметил стоявшего сзади нее Сесила. Несмотря на свою решимость добиться освобождения, он почувствовал облегчение — ему приходило в голову, что если ничего другого не останется, ему придется соблазнить королеву.
— У вас как будто неплохое настроение, пират, — резко произнесла Елизавета.
Лэм поклонился и опустился на одно колено.
— Благодаря тому, что вы позволили мне помыться и сменить одежду, ваше величество. Я неизмеримо благодарен вам.
— У меня не было желания принимать в своих апартаментах вонючего оборванца, — сказала она. — Можете встать.
Лэм поднялся на ноги.
— Что мне с вами делать, изменник?
— Вы не обдумали мое предложение? — спросил Лэм.
— Обдумала, но мнения моих советников разделились. Некоторые считают это очередной уловкой. — Елизавета подошла ближе, вглядываясь в лицо Лэма. — А вдруг это и вправду уловка? И вы готовы снова меня предать?
— Бет, дорогая моя, я не предавал вас раньше и не собираюсь предавать теперь.
Она испытующе уставилась на него.
— Я долго и тщательно обдумывала этот вопрос, — наконец сказала она. — Одного вашего слова недостаточно.
Лэм склонил голову, напряженно выжидая, что за этим последует.
— Мне надо держать вас, крепко держать, чтобы вы не могли уклониться от вашей части сделки.
У него ёкнуло сердце. Катарина. Попытается она использовать Катарину против него или предложит ему ее в качестве приманки? Последнее было бы именно то, чего ему хотелось.
— Что вы имеете в виду, ваше величество? — негромко спросил он.
— Ребенка.
Этого Лэм не ожидал. Во все времена детьми манипулировали в политических целях, но он не мог поверить, что именно таково намерение королевы. Сейчас не те времена.
— Когда ребенок родится, он станет жить в моем доме, — резко сказала королева. — Ваш сын будет гарантией вашего хорошего поведения. Когда я получу Фитцмориса, вы получите своего сына.
Лэм потрясенно уставился на нее, вспоминая, как он сам рос при дворе. Ему и в голову не могло прийти, что его сына ждет такая же участь, что он будет терпеть те же издевательства, что и он сам. Эта мысль была ему невыносима.
— Лэм? — удивленно сказала королева.
Он ее почти не слышал, мучимый видениями своего маленького сына — или дочки, — окруженного смеющимися над ним английскими подростками. Он облизнул губы. Ему стало страшно. Никогда до этого он не сомневался в том, что сумеет заманить Фитцмориса в ловушку и захватить его, но теперь ему вдруг представилась возможность неудачи. Это испугало его. И что тогда будет с его сыном?
