Кристин Монсон - Блистательный обольститель
Бросив взгляд на ее хорошенькое молодое личико, Роберт вопросительно посмотрел на брата.
— Мисс Девон — моя сиделка, — сказал Дерек, опираясь на костыли. — Я не хотел оставлять ее одну в Индии.
Роберт выглядел озадаченным: он не мог понять, как это отец девушки оставил красавицу-дочь на попечение такого человека, как Дерек. Потом он широко улыбнулся и обнял брата за плечи.
— Доктор из Кабула писал о наихудшем, но ты выглядишь превосходно, только очень бледен. Ну и чудак же ты, мы были так напуганы! Если бы отец только знал!
Дерек кивнул, слабо улыбнувшись:
— Я сам не надеялся, но мое здоровье будет улучшаться с каждым днем. Зрение прояснилось. Если бы я мог избавиться от этих чертовых костылей и головных болей, все было бы в полном порядке.
Роберт положил руки ему на плечи.
— Что такое дурацкие костыли и головные боли? Ведь ты жив! Ты счастливый человек. Не могу выразить, как я рад, что ты снова дома.
Он провел их к экипажу и всю дорогу в клерморский дом старался поддерживать теплую беседу, чему Дерек был очень рад, и даже голова его не так сильно болела. Экипаж катил меж зеленых полей Сассекса, сквозь цветущие яблоневые сады. Голова Дерека вдруг снова начала болеть, голос Роберта становился все тише, пока не слился со звоном похоронных колоколов. Утрата отца была тяжким ударом. Они расстались не очень хорошо, и Дерек сожалел об этом все последние три года, а сейчас остро переживал потерю.
Он вздрогнул, когда увидел слуг, выстроившихся на главной лестнице, а фамильный замок в стиле Тюдоров из красного кирпича, окруженный рощей из кленов и каштанов, наполнил радостью его душу.
Анне-Лиз испытывала трепет. Каждая горничная, посудомойка, полевые рабочие — все хотели приветствовать молодого хозяина. В замке держали множество слуг: кухарок, поваров, дворецкого, мужскую прислугу, парикмахера, истопника, конюха, садовника, наемных работников, уборщиков и даже одного или двух пенсионеров. Роберт знал их всех по именам. Анне-Лиз думала, что индийский штат дома Дерека из двенадцати человек — это роскошь, но теперь увидела, что в Индии он жил очень просто по его представлениям. Когда Дерек шел мимо выстроившихся слуг, его лицо становилось бледным и напряженным, он бормотал приветствия. Анне-Лиз была встречена изумленными взглядами, так как была представлена всем как «мисс Девон».
— И Берта здесь, — объявил Роберт. — Моя последняя находка, прекрасная кухарка. Она приготовила изумительный завтрак к вашему приезду.
Берта приветливо улыбнулась Анне-Лиз и Дереку и спросила:
— Сэр, вы уверены, что сможете сидеть за завтраком? Может, вам лучше прилечь?
Дерек повернулся к брату.
— Роберт, — проговорил он быстро, — я хотел бы немного отдохнуть, а потом уже отдать дань уважения отцу.
Удивление промелькнуло на лице Роберта, но он кивнул:
— Ты, должно быть, сильно устал после такого длинного путешествия? Я совсем забыл, что ты недавно поднялся с постели. Я так привык видеть тебя здоровым, шумным, веселым! Богз принесет тебе завтрак, — он широко улыбнулся. — Я же буду завтракать с мисс Девон и мисс Лонгстрит.
— Черт тебя побери! — набросился на него Дерек. — Почему ты не сказал, что Мариан здесь?
Они вошли в дом.
— Я был так занят, мисс Девон, что совсем забыл об этом, — он весело ухмыльнулся. Анне-Лиз же пристально на него посмотрела. — Ты все еще намерен сделать предложение Мариан?
— Ты будешь последним, кто об этом узнает, — ответил Дерек, проходя роскошный вестибюль, отделанный черным и белым кафелем.
— Я подумывал об охоте на лис или с гончими, но я могу подумать и о чем-то более интересном, — ответил Роберт с невинным видом.
Анне-Лиз страстно хотела, чтобы они сменили тему. Она слишком много слышала о Мариан Лонгстрит по пути из Индии. Когда они шли по широкому холлу с панелями из красного дерева, уставленному статуями, она снова вспомнила свои представления о роскоши в Индии: теперь все то казалось ей безвкусным и фальшивым по сравнению с роскошью Клермора. Дерек был здесь дома. Это все принадлежит ему. Наконец-то она воочию увидела пропасть, разделявшую их.
Дерек был не в настроении слушать разговоры о мисс Лонгстрит, особенно в такой бесцеремонной манере.
— Ты не рассказал мне об отце, Роберт. В твоем письме говорилось только, что здоровье его стало хуже.
— Он перенес удар, когда я писал тебе в Канпур, потом другой, но ты был уже на пути домой. Мы с ужасом ожидали еще одного, но воспаление легких доконало его раньше. Ему было очень трудно говорить, второй удар парализовал левую сторону. Честно говоря, — скорбно добавил Роберт, — он был рад скорому исходу.
Дерек потер бровь и некоторое время молчал, затем заговорил снова:
— Ты справлялся с имением, пока отец был болен?
— Я делал все неплохо; кроме того, зная меня как отъявленного шалопая, он постоянно контролировал меня.
— Ответственность… возможно, она хороша и для тебя… — Дерек сжал голову, сморщившись от боли. — Черт… У меня такое чувство, как будто в моем черепе засел скорпион. Где отец, Роберт? Я все же хочу увидеть его сейчас, пока еще держусь на ногах.
Роберт повел их к дубовой часовне, где лорд Клавель лежал во всем величии королевского пэра. Высокие массивные свечи горели в головах и в ногах покойного. Гроб из черного дерева с золотом был установлен на возвышении из черного мрамора. Орден подвязки лежал на груди барона Клавеля. Снежная копна волос покрывала парчовую подушку, гордый орлиный нос резко выделялся на испещренном морщинами лице старика. В центре потолка, покрытого голубой с золотом драпировкой, был изображен портрет Елизаветы I, приветствующей своих капитанов после победы над Испанской армадой.
— Он был крепким и упрямым стариком, — сказал Дерек с усилием. — Три года он держал меня в Индии из-за нашей ссоры.
— Сообщение о том, что ты женишься на Мариан, не пришлось ему по душе. Не то чтобы он имел что-то против нее…
— Говорите обо мне? — В часовню, шурша шелковой юбкой, вошла Мариан Лоегстрит. Анне-Лиз показалось, что та подслушивала снаружи, прежде чем войти. Огненные волосы и ярко-желтое платье Мариан делали ее похожей на золотую пылинку в луче солнца, проникшего в часовню. В своем траурном черном платье из крепа Анне-Лиз почувствовала себя жалким воробышком.
Дерек поймал руку Мариан, притянул к себе, и губы его оказались так близко от лица красавицы, что Анне-Лиз решила: Дерек сейчас поцелует Мариан. Только скорбь остановила его да самообладание Мариан. Стоя сзади, Анне-Лиз была рада, что Дерек не увидит боли в ее глазах. Но Мариан, вероятно, заметила это и усмехнулась. Анне-Лиз готова была отдать все на свете, чтобы ее сердце не билось так сильно. На лице Роберта появилась гримаса раздражения или неодобрения. «Удивительно, что есть мужчина, который может быть равнодушен к красоте мисс Лонгстрит», — подумала Анне-Лиз.
