Чарлин Кросс - Вечная любовь (Бессмертие любви)
Особенно горячо Алана благодарила сейчас святого Дэвида, покровителя всех жителей Уэльса, с именем которого уэльсцы шли в бой с саксами. Алана искренне надеялась, что святой Дэвид и впредь будет защищать ее от Пэкстона де Бомона и всех мужчин.
Глядя сейчас на продолговатый могильный холмик, который отец Джевон освятил по просьбе Пэкстона, — при освящении также была отслужена месса, — глядя на этот холм, Алана была уверена, что если бы святой Дэвид вчера не уберег ее, то она находилась бы теперь в такой же могиле и смерть Гилберта была бы отомщена…
Рис… Она обязана предупредить его.
Прислушиваясь к шелесту реки, которая огибала утесы и ударяла в огромные валуны, расположенные чуть ниже по течению от места, где была могила, она думала о том, что в течение ближайших нескольких дней никому не удастся переправиться на другой берег.
Она решительно не знала, как ей поступить, и в раздумье кусала нижнюю губу.
Она понимала, что из-за ее неприхода в условленное место дядя будет переживать. Но хотя ее замыслам и не суждено было осуществиться, втайне Алана была рада тому, что ей не пришлось переправляться через реку. Ведь даже если в одну сторону она и сумела бы одолеть водную преграду, то обратно ей ни за что бы не вернуться. Она лишь молилась, чтобы Рис не отправился на ее поиски, и главное — чтобы ему не взбрело в голову одолевать этот бешеный поток. Под ногой ее хрустнула сухая ветка. Почти тотчас чья-то рука схватила ее повыше локтя, так что от неожиданности Алана даже вздрогнула. Резко обернувшись, она увидела стоявшего рядом Пэкстона. Алана была настолько погружена в свои размышления, что даже не заметила, как он поднялся и подошел к ней. Лицо его было скорбным.
— Я несколько раз окликнул вас, но вы так сильно призадумались, — сказал он. — Наверное, вы опять вспоминали тот ужасный день.
Она взглянула на могилу с надгробьем из камня, на гладкой стороне которого была надпись. Мысленно испросив прощения у Бога за очередную ложь, она привычным усилием заставила глаза увлажниться.
— Когда бы я сюда ни приходила, всегда в памяти всплывает тот жуткий день. — Она подняла голову, чтобы Пэкстону были видны ее навернувшиеся слезы. — А как же иначе?
— Я очень хорошо понимаю вашу скорбь. Но вы не должны жить одним лишь прошлым. Иначе так недалеко и до беды.
Алана была не на шутку удивлена, когда Пэкстон вдруг пальцем вытер с ее щеки слезы. Сколь ни быстрым оказалось его прикосновение, она опять успела почувствовать, что руки у него нежные. Еще ночью Алана заметила это. И как прошлой ночью, она поймала себя на мысли, что его мягкое обращение производит на нее довольно сильное впечатление. Алана боялась признаться в этом самой себе.
Сердце ее отчаянно забилось, внезапно кровь прилила к щекам, и она почувствовала, что ей не хватает воздуха. Ни один мужчина прежде не вызывал у нее таких чувств. Справившись с нахлынувшим волнением, она отругала себя за то, что так реагирует на появление Пэкстона. Ни прошлой ночью, ни тем более сейчас она не желала более думать о нем.
Отняв руку от ее лица, Пэкстон сказал:
— Благодарю вас, что показали мне сюда дорогу и позволили проститься с Гилбертом.
— С вашей стороны было очень мило, что вы помолились за него, — ответила она, превыше всего надеясь, что Пэкстон не обратил внимания на то, что с ней происходило минуту назад. — Я уверена, что он был бы счастлив узнать, сколь высокого вы о нем мнения. Гилберт несколько раз с большим уважением произносил при мне ваше имя, однако я так ничего и не знаю про вашу с ним дружбу, равно как и о том, как вы с ним познакомились. А мне очень бы хотелось узнать об этом, если, конечно, вам не трудно было бы рассказать.
Он прищелкнул языком.
— Не вполне уверен, что он упоминал обо мне «с большим уважением», поскольку мы с ним все время боролись за первенство во всем. Но если оставить наше соперничество в стороне, то во всем остальном мы и вправду были друзьями.
Что же касается обстоятельств нашего знакомства, то мы с Гилбертом служили пажами, затем оба сделались оруженосцами в замке Варавиля, в Нормандии. Именно там мы обучались ратному мастерству, служа одновременно отцу и его сыну. Впоследствии мы сделались оруженосцами разных рыцарей, и только затем каждый из нас заработал свои собственные золотые шпоры.
В последний раз мне довелось встретиться с Гилбертом пять лет назад, когда по делам службы я был вызван в Кембриджский замок, это к северу от Дерби, в Англии. Я виделся с Гилбертом в Честере, где он служил тогда под командованием эрла Ранульфа. Я был рад, что мой друг счастлив и что дела у него идут нормально. — Пэкстон опустил голову. — Ну, а теперь я желал бы узнать и вашу историю. Каким образом вы повстречались с Гилбертом?
— Я находилась в замке, когда он с людьми прибыл сюда.
Пэкстон вздернул от удивления бровь, на лице его выразилось очевидное недоверие.
— То есть?! Не хотите ли вы сказать, что захватили принадлежащий Генриху замок?!
— Тогда Генрих еще не был королем. А Англией правил в те времена Стефан. Эта земля принадлежала моему отцу. Но в результате конфликта, сперва между Стефаном и Матильдой, затем между Стефаном и Генрихом, эта крепость на долгое время оказалась покинутой. Однако вместо того, чтобы вовсе ее уничтожить, мы решили поселиться тут. А когда мой отец умер, все это перешло ко мне по наследству.
— Я и говорю, что вы захватили замок Генриха.
Алану его слова рассердили.
— Как же это я могла захватить у него замок, который принадлежал именно мне?! Все вы такие, нормандцы: невежественные и охочие до чужого добра. Вам вечно мало того, что у вас есть, — вечно подавай вам еще и еще. Неужели вам никогда не приходило в голову, что на этих землях вас никто не ждет?!
— Отчего же, конечно, приходило. Но, тем не менее мы здесь, и мы намерены здесь остаться.
Алана поймала себя на мысли, что они, как боевые петухи, сошлись нос к носу. И поскольку для нее это была не самая благоприятная позиция, женщина сделала шаг назад. Гнев ее, однако, не улетучился.
— В один прекрасный день все попытки Генриха отхватить тут себе территории закончатся полным поражением. И всех вас тогда как ветром отсюда сдует. Но весь этот разговор лучше бы оставить. Ибо не ваш король, а эрл Ранульф послал Гилберта сюда, именно Ранульф считал своими эти земли. И, подобно Гилберту, он нынче также покоится в земле.
— Что, собственно, возвращает нас к разговору о Гилберте, — сказал Пэкстон. — Поскольку наследник Ранульфа Хью, граф Честерский, еще совсем ребенок, ему десять лет и потому он не в состоянии защитить свои владения силой оружия или силой своего ума, — именно поэтому Генрих взял на себя все тяготы по распоряжению тем, что принадлежит Хью. Именно поэтому я и нахожусь здесь.
